Останься
Шрифт:
Пять лет назад мы с Джексоном смотрели реалити-шоу, и у нас появилась идея для «По пути». Сначала это была просто сырая задумка. Но когда компания Джексона переехала в Ванкувер, он лишился работы. Поэтому наша идея превратилась в план. Я бросила работу в банке, чтобы помочь ему начать свое дело. На третий год компания принесла нам первый доход, и с тех пор мы не перестаем расти.
А восемнадцать месяцев назад… Мы с Джексоном пили кофе за его столом, и он деликатно заговорил о разводе. «Мы отличные друзья. У нас бомбезный бизнес. Но я не думаю, что мы сгодились бы на звание
Хотя чутье и говорило мне, что он прав, в тот самый момент мое сердце разбилось. И вся я словно разбилась.
Откровенно говоря, я до сих пор та еще развалина. Слова Джексона все еще жгут меня так сильно, что последние полтора года я только и делаю, что работаю как лошадь.
Джексон забрал свои вещи и оставил мне квартиру со всей мебелью. Он задумывал это как акт милосердия – мне не нужно было искать новое жилье или покупать новые вещи. Но теперь я живу в музее нашей супружеской жизни. По утрам я все еще ем хлопья из тарелок, которые мы вместе выбрали в Итон-центре. После душа я вытираюсь полотенцами того самого оттенка голубого, который нравился Джексону.
Может быть, наши отношения и не были самыми страстными. Но страсть – это же не все. Во многом мы так похожи. Прощание с кем-то настолько близким всегда оставляет за собой большую дыру.
А теперь его отец хочет и вовсе избавиться от меня.
Когда поезд подъезжает к остановке у хоккейного стадиона, я всерьез задумываюсь об идее мистера Эмери. Если я продам свою долю в компании, у меня будут деньги переехать куда-нибудь еще, начать все с чистого листа. Я могла бы осуществить давнюю мечту и попутешествовать, а потом найти новую работу.
Конечно, я думала, что неплохо было бы отстраниться от Джексона. Но черт побери! Этот бизнес наполовину мой, и он успешный. Все детство мать убеждала меня, что я никогда ничего не добьюсь. Но я смогла.
Даже если здесь только половина моего успеха.
А еще я не знала, что Джексону так не терпится открыть отделения в других районах. Раньше у нас заходила речь о расширении, но в неопределенном «когда-нибудь».
Может быть, все эти месяцы он ждал, пока я сама пойму, что мне нужно отойти в сторону? От этой мысли мне становится грустно. Зато все встает на свои места. В отличие от своего отца Джексон – хороший человек. Он бы дождался, пока я сама уйду. Он дал бы мне время понять, что пора уходить.
Мы всегда хорошо подходили друг другу. Кроме нас, я не знала ни одной пары, которая никогда не ругалась бы. И он захотел развестись. Потому что это ведь так логично. Если кто-то спрашивает меня об этом, я всегда говорю, что мы расстались друзьями и как я этому рада. Но только в первой половине ответа я не лукавлю.
К счастью, у меня всегда остается хоккей.
Я выхожу на улицу, и меня накрывает волной предвкушения перед игрой. Красные джерси роятся у турникета, и я обхожу этот счастливый хаос в поисках Дженни.
– Я здесь!
Я разворачиваюсь и вижу, что искать было бесполезно – настолько удачно ее джерси сливается с фотографиями на стене. У нее широкая улыбка и джерси, как у капитана команды.
– Давай
– Подожди-ка. – Я окидываю взглядом картон. – Что на нем? – Дженни немного, как бы сказать, раскрепощеннее, чем я, и плакат вполне может предлагать минет за каждый забитый гол.
Она слегка разворачивает его ко мне, и я читаю: «ВПЕРЕД, ПАРНИ! ЭТО НАШ ГОД!» Слава богу. Теперь, наверное, нас не покажут по ESPN в рубрике о самых безумных фанатах вечера. [7]
– Пойдем за сэндвичами со свининой и пивом. Я угощаю.
– Тебе необязательно платить, – напоминаю я.
– Я знаю. Но если я куплю нам поесть, в следующий раз, когда будущий мистер Хейли добудет нам места, ты обязана будешь пригласить меня снова.
– А ты все спланировала, да?
7
Американский спортивный канал на кабельном телевидении.
– А ты как думала? – Она одаривает меня дерзкой ухмылочкой, и моя любовь к ней в ту же секунду множится в четыре раза. Дженни была одной из первых сотрудниц «По пути», мы взяли ее прямо перед открытием. Она одна из наших менеджеров и, определенно, моя лучшая подруга. Технически я ее босс, но чаще всего мы притворяемся, что нет.
У меня бизнес пополам с мужем. Я хожу по барам с сотрудницей. Может быть, моя жизнь слегка клаустрофобная. Ну и попробуйте меня осудить.
Мы покупаем еду и спускаемся к лучшим в мире местам.
– Вау! – У меня захватывает дух от зрелища разминающихся хоккеистов.
– Вау, – повторяет Дженни, и ее глаза расширяются при виде наших идолов, скользящих мимо нас. Мы настолько близко к месту действия, что слышим, как сталь скрипит по льду. – Я близка к религиозному опыту, как никогда.
– Ты сказала то же самое на концерте U2 в прошлом году.
– Но Боно не растягивал свои мощные ноги в десяти футах от меня. – Дженни счастливо вздыхает, когда внушительная фигура нападающего Блейка Райли проносится мимо. Он улыбается и посылает воздушный поцелуй прямо в нашу сторону. Нет – кому-то прямо около нас. [8]
8
10 футов = 3,04 м.
– Люблю тебя, малыш! – кричит кто-то несколькими рядами сзади.
Волей инстинкта я оборачиваюсь. Симпатичная блондинка машет Райли, а я перевожу взгляд на мужчину рядом с ней.
Затем, вполне даже естественно, поворачиваюсь обратно, а мое сердце безумствует.
– Дженни! – выдавливаю я, когда начинается национальный гимн и мы встаем. Мне приходится шептать ей в ухо, потому что зритель прямо за нами поет «О, Канада» на громкости, недоступной обычным человеческим легким. – За нами сидят семьи игроков. В том числе вторая половинка Уэсли.