Шрифт:
Остап
– Я взбешен! – закричал Остап, обнаружив в постели у жены курчавого молодца.
– Это не любовник, – грустно сказала жена. – Это так себе.
– Жаль, – сразу остыл Остап.
– Да уж, жаль, – согласилась жена.
– А чего он тут? – поинтересовался Остап, указывая на курчавого.
– Так. Пришел, – пожала плечами жена. – Все приходят.
– А-а-а-а, – понимающе протянул Остап.
Он немного помолчал.
– Ты чего пришел то? – обратился Остап к курчавому молодцу, уютно по-домашнему
Молодец как-то недовольно по-птичьи одним глазом посмотрел на Остапа, потом, прищурившись, зевнул и лениво объяснил:
– Так. Пришел. А что? Все приходят.
Остап подсел на край постели, предварительно подогнув угол матраца.
– И я вот тоже вроде того, так пришел, – сказал Остап после некоторой паузы.
Курчавый молодец молча смотрел на Остапа, время от времени зевая во всю пасть.
– Так ты значить не любовник? – опять строго спросил Остап.
– Не-а, – не сразу ответил курчавый.
– А жаль.
– Да уж, точно жаль, – согласно кивнул головой молодец.
– А то бы я тебя тогда того. Раз. И чик, – мечтательно произнес Остап.
– Да уж, тогда точно, раз, и чик, – понимающе протянул молодец.
Жена, до того безучастно глядевшая в потолок, вдруг громко завздыхала и что-то забормотала.
– Ты чего? – поворачиваясь к ней, словоохотливо спросил Остап.
Жена не ответила, а лишь еще раз глубоко и печально вздохнула.
– Чего это она, не знаешь? – спросил Остап у кучерявого.
Тот уже дремал.
– Не-а, не знаю, – не размыкая век, сонно ответил он.
Остап посидел молча, разглядывая точку в пространстве.
Курчавый молодец уже вовсю мирно посапывал, чему-то сладко улыбаясь во сне. Жена ворочалась рядом с боку на бок и что-то бормотала.
– Не спится, да? – сочувственно спросил у неё Остап.
Сердито забурчав, жена легла на живот и спряталась под одеяло.
– Я вот тоже, бывает, уснуть сразу не могу, – доверительно сообщил Остап одеялу, – ворочаюсь и ворочаюсь, час, другой, а чего ворочаюсь, не пойму, то ли сна нет, то ли еще чего.
Остап поднялся, размял затекшие ноги.
– Пойду я, что ли, – неуверенно заявил он, глядя на одеяло, – или погодить, а?
Подумав, Остап вышел в прихожую. Там он потоптался возле выхода и сел на маленький пыльный коврик у дверей.
– Однако, наверное, погожу, – решил Остап.
Зевнув, Остап лег на коврик и, свернувшись по-собачьи калачиком, уснул.
Адмирал Ведерников
Адмирал замахнулся и быстрым движением перерубил медведя пополам. Солдаты, моряки и остальная публика восторженно загалдели. Адмирал замахнулся опять. И еще один большой коричневый мишка развалился на две косолапые половинки. Публика вокруг опять восхищенно заволновалась. Как малые дети, все радостно хлопали в ладоши.
Адмирал устало опустился на угодливо подставленный красный полковой барабан и отер обшлагом рукава мундира пот со лба.
Присутствующие находились под впечатлением увиденного и не желали расходиться. Цирк лилипутов уехал две недели назад, до сезона карнавалов был еще целый месяц, а эскадра адмирала Ведерникова прибыла на расквартировку только сегодняшним утром.
Повисла дружелюбная пауза.
И тут, не спеша, от массы людей отделилась молодая девушка, торговавшая по воскресеньям и праздникам на набережной мороженым и леденцами. Раскрасневшись от смущения, она дрожащим голоском прощебетала свою просьбу:
– Уважаемый господин Ведерников, мы все поражены увиденным, – говорила девушка, не зная, куда девать руки, то запихивая их в кармашки белого фартучка, то пряча за спину. – Да, слов нет, мы все просто потрясены! И у нас к вам наиогромнейшая просьба… Не откажите в любезности… Повторите еще раз, что-нибудь в таком же роде. Просим вас. Очень.
Толпа зааплодировала громко и густо, поддерживая просьбу.
– Просим! Просим!
Казалось, адмирал Ведерников их не слышит. Он рассеянно теребил блестящие пуговицы с якорями и задумчиво сопел. Публика решила, что адмиралу нет никакого дела до скромной просьбы симпатичной девушки.
Однако же, нет.
Через мгновение просто и легко адмирал Ведерников одной левой ладонью, даже не пользуясь грубой силой топора, разделил девушку на две миловидные части.
Толпа в очередной раз радостно засуетилась и, не в силах сдерживать общего восторга, дружно зашумела аплодисментами. Кто-то даже хрюкнул от избытка чувств-с.
– Браво! Браво! – кричали со всех сторон.
Солдаты и матросы отсалютовали троекратным залпом и замолкли лишь из вежливости и субординации.
Адмирал же скучающим взглядом осматривал свои и без того холеные ногти и зачем-то дул на них, словно только что закончил маникюр.
Потом адмирал встал, нехотя поклонился присутствующим и в сопровождении двух адъютантов устало побрел вдоль набережной. Шел он медленно, сонно раскачиваясь из стороны в сторону, как маятник старых часов.
Никто и не догадывался, что адмирал Ведерников пребывает в сквернейшем расположении духа и у него начинается мигрень. Больше всего адмирал не любил большие незнакомые компании.
Семейный ужин
Андрей пришел домой. Жена на кухне мешала похлебку.
– Ну ты и сука, – сказал Андрей и дал жене в морду.
Жена не обиделась.
– Здравствуй, Андрюша, – вежливо поздоровалась она, продолжая мешать похлебку.
– Здорова, сука! – прикрикнул Андрей и снова заехал супруге по физиономии.
Жена опять не обиделась.
– Ты чего шалишь, Андрюша? – с интересом спросила она, не прекращая мешать похлебку.
Андрей пожал плечами. Не знаю, мол. Потом подумал, насупился, и опять угодил кулаком в знакомое лицо.
– Вопросов не задавать, сука! – посоветовал он.