Оставь окно открытым
Шрифт:
— Вот и веди меня туда, — обрадовался я и забрался на спину старого обманщика. — И смотри у меня, если вздумаешь схитрить. Одна ухо у тебя уже почернело, а то и всего спалю. Был Мишка — и нету.
А мои друзья, летчик Володя и Сашка-штурман, видно, не на шутку уже промерзли. Сашка-штурман все останавливается, норовит привалиться к сугробу и глаза закрывает.
— Я только одну минуточку посплю… — так жалобно, еле слышно просит он.
А летчик Володя его тормошит, расталкивает, трет щеки снегом, не дает уснуть, Вижу, дело плохо…
— Кто там? Это мы! Вы куда? Мы — сюда!
А Темнотища и Вьюга попробовали было подкупить меня, запугать.
— Дай мне совершить это темное дело, — вкрадчиво прошептала Темнота, — и я отступлюсь от тебя, дам тебе светить сколько захочешь. А то у меня есть еще один, спрятанный про запас Непроглядный мрак. Ты еще с ним незнаком. Я напущу его на тебя. И ты захлебнешься в нем, утонешь.
— Дай я их закручу, заверчу, заморожу… — свистела, укладывая вокруг меня ледяные кольца, Вьюга. — А потом я улечу. Ты знаешь: я ведь не люблю долго кружиться на одном месте…
Но я не сдавался. Я светил из последних силенок, хотя у меня дух захватывало от черного ветра и я едва успевал отталкивать и плавить снежинки, которые впивались в меня со всех сторон.
"Наверно, Темнота хитростью все-таки погубила мое Солнышко, — в тоске подумал я, — и я теперь последний его луч на этой земле. Но если это так, я должен сражаться до конца и светить еще ярче…"
— Смотри, огонек! — услышал я голос летчика Володи. — Слышишь, кто-то зовет! Вставай, Сашок! Обхвати меня за шею. Идем!
— Ну, бреди, старый меховой сундук! — шепнул я на ухо медведю.
Тот потянул носом, недовольно заворочал тяжелой головой.
— У, человечьим жильем пахнет, — прорычал он.
— Разговорчики! — строго прикрикнул я. — Шагай, шагай!
Это была нелегкая работенка, скажу я тебе. Я расталкивал снежинки, светил, кричал сквозь грохот и свист Вьюги.
— Я больше не могу… — услышал я слабый голос Сашки-штурмана. Это бродячий огонек, он нас морочит. Он нам только чудится…
Но тут мой медведь встал, как вкопанный.
— Вот сколько их, вкусных с рогами… — сказал он, жадно принюхиваясь.
Я разглядел в темноте зубчатый лес оленьих рогов.
Почуяв медведя, олени беспокойно шарахнулись, зафыркали.
Откинулся полог круглой яранги, и я увидел свет и человека.
"Ну, вот и все, — устало подумал я, — как бы ни было, но я спас своих друзей…"
— Теперь отпусти меня, дух огня, — вкрадчиво проговорил старый Медведь. — Ведь я сделал все, что ты приказал. Я тебе больше не нужен. Ну, я пошел, да?
— Постой, постой, голубчик. Куда это ты торопишься? — возразил я. Неужели мы так расстанемся, и я ничего-ничегошеньки не подарю тебе память?
И я выжег у него на лбу Солнышко. Не ручаюсь, что оно было очень похоже, но могу утверждать одно: старый обманщик запомнил меня навсегда. Потом я скользнул сквозь узкую щель в ярангу. Мои друзья летчик Володя и Сашка-штурман сидели возле круглого очага и, обжигаясь, пили горячий чай.
Ну, я устроился получше. Мне понравился старый оленевод в меховой одежде. У него были спокойные узкие глаза и темное лицо, загрубевшее от ветра. Он сидел на шкурах не двигаясь и только курил длинную, почерневшую от времени трубку. В этой трубке я и устроился, зарывшись с головой в красный тлеющий табак, и решил, что уже никакая сила меня отсюда не выманит.
Я тихонько посмеивался, слушая рассказ летчика Володи о блуждающем огоньке и таинственных голосах в снежной ночи.
"Останусь-ка я в этой трубке навсегда, — невесело подумал я. — Раз уж больше нет моего Солнышка. Пожалуй, теплее, чем это местечко, мне не найти…" И вдруг откуда-то снаружи донеслись радостные голоса, смех и крики.
"Пусть они кричат, бегают, — устало подумал я, — мы трое, то есть я, прокопченная трубка и старый оленевод, и не подумаем пошевелиться. Эта суета не для нас…" Но тут мой старый оленевод что-то хрипло сказал, тяжело поднялся со шкур и торопливо откинул полог яранги.
И я увидел… нет… этого не описать словами! Край неба посветлел, разгоняя Темноту. Все олени чутко повернули головы в эту сторону. Я увидел оказавшийся из-за бескрайних снежных холмов алый краешек Солнышка, такой добрый и теплый.
Веснушка снисходительно посмотрел на Катю.
— Ну что, признайся, здорово ты окоченела от моего рассказа? Наверно, нос отморозила?
Но Катя ничего не успела ответить. В это время прямо под ее окном унылым голосом замяукал Кот Ангорский.
— Мяу-у… — тянул он, — у-а-ряу!..
Кот Ангорский вскочил на подоконник. Скосил серебряные плоские глаза на Веснушку. Не спуская с Веснушки глаз, стал с силой тереться головой о раму, густо замурлыкал.
— Пошел отсюда! — махнула на него рукой Катя.
Кот Ангорский, не обращая на нее внимания, развалился на солнышке. Выставил грязно-серый живот. Тощий хвост уложил красивым кренделем, Глаза блаженно зажмурил. Замурлыкал с треском.
— Пусть его, — не выдержал Веснушка.
— Надо же, кот и собака у одного хозяина, а совсем ничего общего. Ни чуточки не похожи, — сказала Катя. — Ну, ладно, пускай полежит. Я пойду воду в стакане переменю и нарисую Солнышко. А ты мне поможешь, ладно?
Катя сбегала на кухню, сполоснула стакан, набрала чистой воды и вернулась. Кот Ангорский стоял на подоконнике, собрал все четыре лапы вместе, выгнув спину подковой. Глаза его дико горели. Не издав ни звука, бесшумно и безмолвно, Кот Ангорский скрылся за окном.
— Веснушка, где ты, иди, посоветуй… — позвала Катя. Но Веснушки нигде не было: ни на столе, ни под столом, ни в коробке с костями и корками. Веснушка исчез бесследно.
Глава 8. Может ли уважающая себя собака