Оставь окно открытым
Шрифт:
В четверти мили от него покачивалась на якоре «Голконда».
Пираты сдались без боя. Они были не очень-то опытные пираты, так, какие-то начинающие. Отъявленный негодяй там был только один — Хиль Синие Губы.
— Выбирай: или я вздерну тебя на рее, или оставайся на этом острове, — предложил ему мой капитан.
Хиль Синие Губы выбрал второе.
Мы тут же снялись с якоря.
Мой капитан в самых изысканных выражениях познакомил меня с седым капитаном. И, по правде говоря, здорово испортил этим наш
Старый капитан не меньше получаса ахал, не мог прийти в себя от изумления. Все говорил, что это или волшебство, или сказка, и все это ему только чудится.
А ведь ты знаешь, что я этого просто терпеть не могу. Посуди сама. Слушаешь, слушаешь, да как-то невольно под конец сам засомневаешься: "А может быть, и вправду я всего-навсего только Солнечная Сказка? Может, и вправду меня нет?"
Веснушка прикусил губу, отвернулся.
— Ну, что ты, Веснушка! — горячо воскликнула Катя. — И даже не думай. Глупости все это!
— Я тоже надеюсь… — вздохнул Веснушка. Он немного помолчал, потом поднял голову и глубоко заглянул Кате в глаза. — Но, знаешь, если рассудить здраво, ведь это тоже не так уж плохо: быть Солнечной Сказкой.
Глава 22. Как важно сказать другу "здравствуй!"
Небо между тем стало густым и бархатным. В темноте повисли разноцветные окна с люстрами, светящимися шарами, пестрыми шторами.
Веснушка глянул через плечо и поежился, тоскливыми глазами посмотрел на Катю.
Глубоко вздохнул и вдруг поманил ее пальцем. Катя нагнулась к нему. — Знаешь, когда мы пойдем, — зашептал он ей на ухо, — я, может быть, тебя кое о чем попрошу. Даже обязательно-наверняка-непременнобезусловно попрошу.
Катя выпрямилась, с удивлением посмотрела на Веснушку. Глаза у него были сердитые и несчастные.
— Ну что ты, я все сделаю, не беспокойся, — ласково сказала она.
— Да наоборот, — Веснушка с досадой топнул ногой. — О чем бы я тебя по дороге ни попросил, ты меня не слушай. А только тверди: "Нельзя!", "Ни за что", «Невозможно» или еще что-нибудь в этом роде, подходящее к этому случаю. Больше от тебя ничего не требуется. Ну, теперь поняла?
— Кажется, поняла… — прошептала Катя.
— Обещаешь?
— Обещаю, — Катя быстро закивала головой, но, если признаться, она не совсем поняла, что, собственно говоря, она обещала Веснушке.
— Пошли, — сурово сказал Веснушка. Они вышли в притихший пустой двор. Веснушка пристроился за ухом, там, где закручивались прядки волос, и слабо грел Кате шею.
— В парк пойдем, к пруду. Только не к тому пруду, где лодки выдают напрокат, а где лягушки квакают.
Они прошли мимо спящих автоматов с газировкой. Луна светила в пустые граненые стаканы, будто хотела налить в них лунного сиропа.
Ворота в парк были далеко от Катиного дома. Но это Катю особенно не смущало. Обычно она пролезала между железными прутьями ограды. Правда, этом году она уже не пролезала, а протискивалась, даже с некоторым трудом.
"Наверно, на будущий год придется в обход ходить", — подумала Катя, просовывая голову между прутьев ограды и чувствуя, что ей мешают уши.
Катя никогда не была ночью в парке.
Она пошла напрямик по траве. Трава была росистой, жесткой, холодила ноги в босоножках.
"Надо было сапоги обуть резиновые, — подумала Катя. — Ну, теперь уж все равно. Не возвращаться же…"
— Ох-скрип! Ох-скрип! — по-стариковски жаловались высокие ели. Будто советовали: "Шла бы ты спать. В теплой постели — ох, хорошо!"
— Фью-шь!.. Фью-шь!.. — слышалось в узловатых ветвях дуба. Словно кто-то наберет воздуха и выдохнет. И тоже будто предупреждает: "Ох, вернись! А там думай сама, как хочешь…"
Комары звенели около лица, упруго бились о щеки, как шарики, скатанные из воздуха.
Катя осторожно отгоняла их, боясь нечаянно смахнуть Веснушку.
Сердце у Кати то билось где-то высоко в горле, то падало куда-то вниз и замирало.
Веснушка забрался поглубже под косичку и там затаился.
Наконец, между деревьев рябым зеркалом засветился пруд. У берега тихо покачивались привязанные лодки, терлись друг о друга бортами. В одной лодке кто-то забыл весло, и уключина тоненько и жалобно поскрипывала. От пруда вела узкая тропинка. Медвежьи лапы елей жадно тянулись к ней, и она исчезала, будто проглоченная мраком.
Катя ступила на тропинку.
— Стой! Стой! — вдруг быстро зашептал ей на ухо Веснушка. Передумал я. Пошли домой. Поворачивай назад.
Катя споткнулась о корень. Повернула обратно.
В глубине души она даже обрадовалась, что не надо идти дальше. Она представила себе свою комнату, теплый, спокойный кружок света на потолке от настольной лампы, и ей захотелось скорей очутиться дома.
— Ну, что ты тащишься, — нетерпеливо шептал Веснушка. — Лучше бы я улитку нанял, чем с тобой связываться. Шевели ногами, пошли скорей…
И вдруг Катя вспомнила тот загадочный разговор, перед самым уходом из дома. Теперь она поняла, что ему обещала. Катя остановилась.
— Нет, нет, Веснушка, милый, — тихо, но настойчиво сказала она. Нельзя. Давай уж сделаем, как решили, да?
— Все равно мы зря идем, — торопливо проговорил Веснушка. — Я забыл дома одну вещь… Из-за которой мы и пошли… Самую главную…
— Какую?
— А тебе не все равно?
— Нет, ты скажи!
— Но я прошу тебя, умоляю. — Веснушка копошился где-то у шеи, прижимался к уху. — Я не хочу идти. Я передумал, слышишь?