Оставаясь человеком
Шрифт:
Вечерами же я всех троих детей обучала грамоте, сидя рядом с Карлом, который медленно, но шел на поправку, хоть ходить пока не мог.
Так мы и перезимовали. Теперь я точно понимала, что такое семья. В моей душе впервые за все эти годы поселилось полное спокойствие и умиротворение.
К весне Карл уже стал на ноги. Руки у него оказались золотыми, и он сумел починить большинство мебели, двери в кабинет и даже начал прикидывать что нужно сделать за весну и лето, чтобы утеплить замок. Но попросил разрешения для этого нанять пару своих друзей, нуждающихся в дополнительном заработке,
Я не стала этому препятствовать, разрешив им остановиться также у меня на время строительных работ. Попутно выяснилось, что к замку прилагаются еще несколько полей, судя по обнаруженным мной документам. Было бы неплохо засадить их чем-нибудь, раз уж жила в замке не одна.
Решила посоветоваться с Карлом на счет этого вопроса. Он с дикой надеждой в глазах предложил сдавать в аренду часть земли жителям его же поселка, а плату брать частью выращенного урожая. Судя по всему, дела у людей в том селении шли из рук вон плохо.
Не увидев в этом ничего предосудительного, согласилась. На время, необходимое, чтобы засеять поля, обработать, а после собрать урожай, селяне селились в замке, в отведенном для этого крыле.
Еще двое хороших знакомых Карла попросили разрешения привезти сюда их семьи, поскольку жили они достаточно бедно, и пока мужчины работали здесь, их жен и детей некому кормить.
Так потихоньку в моем замке стали появляться люди. Кто-то лишь на время, как те, кто лишь арендовал мои поля. А кто-то нашел работу при замке, да так и остался. Жизнь налаживалась.
Я все также продолжала каждый день обучать всех желающих грамоте. С каждым годом моих учеников становилось все больше. Я приютила еще нескольких побирушек из ближайшего городка и взяла на попечение двух сирот из поселка. А еще в замке родился первый младенец — дочь Минди и старшего сына Карла.
По-своему, я была счастлива. Но хоть и проводила с людьми так много времени, ни с кем по-настоящему и не сблизилась. Для всех, живущих под моим крылом, являлась исключительно Госпожой, которой кланялись при встрече. А еще слышала, что за спиной меня называли ангелом. Шептались, что человек не может быть настолько добрым и милосердным. Да уж, знали бы они…
Конечно, люди видели, что годы идут, а на моей внешности это так и не сказывалось. Моя принадлежность к несуществующей расе ангелов для них стала лишь более очевидной. Пришлось сказать, что у меня в роду были эльфы, что являлось чистой правдой, и даже продемонстрировать портрет моей матери всем желающим, который сейчас висел в главном зале замка. Сейчас я видела, что отдаленное сходство с ней у меня все же было, и это неимоверно грело душу.
Но после того, как люди увидели изображение моей мамы, их уверенность в моем ангельском происхождении только укрепилась. Сама слышала, как обсуждали, что эльфам до такой красоты очень далеко.
Конечно, не все было гладко. Народ быстро привыкает к хорошему. Пару раз были довольно неприятные случаи, когда люди, живущие под моей крышей, пытались меня обворовать или же вслух возмущались, что «баба не может одна владеть всем этим, нужно разделить все ее имущество между простыми
Но я в этом не нуждалась, вызывая нарушителя на поединок, в котором не использовала ни оружие, ни свою вампирскую силу. Естественно, неизменно побеждала, даже толком не искалечив подлеца. Одна-две сломанных кости не в счет. После чего выгоняла за пределы моей территории, запрещая появляться на ней впредь. Это заставило людей еще больше уважать меня.
На замок действительно были наложены какие-то чары, в характере которых я так и не смогла разобраться. Посторонний человек не попадет на мою территорию, если я его не жду. Если же он уже был в замке, а затем я ему отказала в гостеприимстве, воспоминания обо всем, связанным с моими владениями, понемногу будут стираться из его памяти.
В записях Армандо я нашла упоминание этого феномена. Он как-то сумел разобраться в древнем проклятии артефактов, насылавших каменную болезнь, и при помощи него создал абсолютную защиту для замка. Некоторые записи велись на языке орков, который я почти не знала. Подозреваю, если на мою крепость нападут — врагов ожидали еще какие-то неприятные сюрпризы.
В остальном же все было хорошо, но с каждым годом все чаще на меня накатывала грусть. Как бы больно мне ни сделали, но любовь к Найджелу никуда не ушла. Да и письма от Кристофера продолжали приходить.
Первое я получила еще когда только приютила семью Карла. Письмо принесла Лиз, сказала, что получила от высокого харизматичного брюнета, который просил передать лично в руки. Нанесенная крючковатым почерком надпись на конверте: «От Кристофера» внесла ясность.
Тогда я, не читая, бросила письмо в камин. Но они продолжали приходить с завидной постоянностью раз в пару месяцев. Все одиннадцать лет, что жила в этом замке. Я ни одного так и не прочла.
Вот и сегодня пришло очередное. Но это отличалось от остальных. Да и жара стояла на улице — лето в самом разгаре, камины пока не топили. А значит, так просто мне от письма сейчас не избавиться.
В этот раз это была какая-то книга, упакованная в плотную шероховатую бумагу. А к ней прилагалась короткая записка, без конверта.
«Ты можешь злиться на меня — я виноват. Но он в этой ситуации пострадал больше. Не будь дурой — прочти».
Подписи на этот раз не было, но почерк Кристофера сложно не узнать. Посомневавшись еще минут двадцать, я все же надорвала обертку.
Моему взгляду предстала смутно знакомая тетрадь в кожаном переплете. Перелистнув пару страниц, увидела до боли знакомый аккуратный, с множеством завитушек, почерк Найджела. Сомнений быть не могло — это его дневник, который он так скрупулезно вел все время, что мы были с ним вместе. Но нужно ли бередить старые раны и читать его? Ответить на этот вопрос так сразу я не смогла.
Эпилог
И все же, извечное женское любопытство победило. Дневник я прочла полностью. А на последней странице увидела, что после каллиграфического почерка Найджела следуют корявые строки, выведенные рукой Кристофера.