Оставшийся в живых
Шрифт:
Келлер сначала не хотел вовлекать в это дело священника, но Хоббс терпеливо объяснил ему, что обычно, когда вступают в борьбу с подобным проявлением зла, присутствие священнослужителя бывает необходимым. Силе зла можно противопоставить только силу света, и большинство священнослужителей обладают этой силой.
Они направились на поиски католической церкви и с удивлением обнаружили ее где-то на задворках Хай Стрит; ее фасад был обращен к Южному Лугу, на который рухнул Боинг. Когда они ставили свою машину на ближайшей стоянке, Келлер еще больше удивился, увидев в нескольких сотнях метров от католической церкви протестантскую, выделяющуюся черным силуэтом на фоне ночного неба. Его внимание снова привлекли обломки самолета, все еще лежащие на поле, жутковато освещенные
Церквушка была маленькая и изящная, точная копия римской базилики в миниатюре, и Келлер был совершенно потрясен спокойным великолепием ее внутреннего убранства. Ему уже давно не приходилось бывать в храмах – панихида по жертвам катастрофы проходила па открытом воздухе, поскольку посчитали (и справедливо), что придет много народу. Келлер удивился, почувствовав, как при этом воспоминании у него потеплело на душе. Религия, хоть она и не была для него запретной темой, давно уже не вызывала у него никакого интереса. Кэти, будучи человеком гораздо более религиозным, хотя и не подчеркивала этого, никогда не затевала с ним разговоров на эту тему. Она была убеждена, что в конечном итоге все приходят к той или иной вере, но людей ни при каком условии нельзя подталкивать к этому, допустимо лишь очень деликатное наставление. И только сейчас он начал понимать, какое утешение приносит вера, и стоило ему только переступить порог храма, как он почувствовал, что душа его устремилась ввысь. Чувство покоя, которое он ощутил несколько ранее, теперь усилилось и пронзило все его существо, как будто ему ввели большую дозу успокоительного; это чувство было совершенно новым для него и порождало ощущение благоговения. Но это отнюдь не было для него неким поворотным пунктом, резким и драматичным обращением к Богу. Просто на него, наконец, снизошло умиротворение, и ему требовалось какое-то время, чтобы осознать это. Он заметил, что Хоббс изучающе смотрит на него с уже хорошо ему знакомым выражением любопытства и озадаченности.
В церкви находились главный алтарь и шесть маленьких часовен, расположенных по обе стороны от центрального нефа; алтари и центральные колонны были облицованы мрамором. Похоже, служба была в полном разгаре, хотя из прихожан присутствовало семь или восемь человек, и прибывшим пришлось терпеливо дожидаться у дверей ее окончания. Только когда церковь покинул последний прихожанин, они подошли к священнику.
Молча, не перебивая, он выслушал их рассказ, ни на секунду не отрывая от них изучающего взгляда. Младший из двоих, второй пилот, говорил не много, но в нем было что-то такое, что вызывало доверие. Отец Винсенте был немного озадачен, заметив, что он несколько раз бросил быстрый взгляд па распятие, стоящее на алтаре: было такое впечатление, будто он только сейчас понял его смысл. Старший же, тот, что ростом пониже, производил совершенно иное впечатление. Он тоже вызывал доверие, но по иной, более глубокой причине. Он рассказывал о самых невероятных вещах совершенно обыденно, не отводя в сторону этих своих странных глаз, и говорил так спокойно, будто не было никаких причин не верить ему. Израненный рот, должно быть, причинял ему сильную боль при разговоре, и отцу Винсенте часто приходилось наклоняться к нему, чтобы расслышать слова. Но в одном священник был уверен – этот человек не лжет. В его тоне не было ни тени преувеличения.
Несмотря на то, что отцу Винсенте не было еще и сорока, он уже слышал слишком много лжи, слишком много неправды, даже если человек, говоривший ее, искренне верил в истинность своих слов, чтобы теперь усомниться в том, что ему рассказывали эти двое. Если он и обладал какой-то способностью, так это отличать факты от выдумок, правду от лжи. Он полностью верил им, но у него было опасение, не заблуждаются ли они. Ему незачем было спрашивать, верят ли они сами в Бога; по всему было видно, что нет. Вместо этого, он поднялся со скамьи и, повернувшись к ним лицом, так как они сидели во втором ряду, просто сказал:
– Давайте подумаем, что тут можно сделать.
Келлер изумился:
– Вы верите нам? – недоверчиво спросил он.
Священник сдержанно улыбнулся.
– Уже несколько недель я ощущаю какой-то гнет, нависший над городом, и этот гнет с каждым днем становится все жестче, как будто некий свинцовый груз давит на всех пас. Странные происшествия случились и в моей церкви: были перебиты статуи, перевернуты скамьи, на полу неведомо откуда появились лужицы крови, а покров на алтаре был разодран в клочья. Пока мне удалось сохранить это в тайне, я знаю, что подобные инциденты могут вызвать панику. До этого момента я относил эти происшествия на счет вандализма; но я знаю, это была лишь слабая попытка самоуспокоения – здесь явно не обошлось без вершителя зла. И кроме того, я знаю: то, что уже произошло – лишь малая часть того, что может случиться, если позволить злу собирать силы. Странные смерти, случившиеся вчера – это только начало.
– Слава Богу, у вас хватило здравого смысла правильно расценить то, что творится, – вздох облегчения сорвался с израненных губ Хоббса.
Священник пристально взглянул на него.
– Я не уверен, что вы правильно меня поняли, мистер Хоббс.
– Но вы поможете нам?
– Я сказал, подумаю, что можно сделать.
– Но вы пойдете с нами к обломкам?
Отец Винсенте кивнул.
– Я согласен с вами, если и можно что-нибудь узнать, то мы узнаем это только там.
Он повернулся к Келлеру и добавил:
– При одном условии.
Второй пилот удивленно посмотрел на него.
– Я хочу, чтобы вы имели при себе вот это, мистер Келлер, – священник сунул руку под сутану и достал что-то из кармана брюк. Он вложил какой-то угловатый предмет в ладонь Келлера и стиснул ее, пристально глядя ему в лицо.
Через несколько секунд, видимо, удовлетворившись результатом, он выпустил руку Келлера, и тот наконец увидел, что же это было. На его ладони лежало маленькое, не более десяти сантиметров длиной, деревянное распятие. Он вопросительно посмотрел на священника, но тот лишь загадочно улыбнулся в ответ. Хоббс усмехнулся про себя. Он понял намерение священника.
– Теперь, если вы позволите, я переоденусь во что-нибудь более подходящее, и мы займемся делом, – почти весело сказал отец Винсенте.
Когда он скрылся в ризнице сбоку от алтаря, Келлер повернулся к Хоббсу и спросил:
– Почему он так охотно поверил нам?
Хоббс задумался.
– Когда мы вошли сюда, я обратил внимание, что эта церковь принадлежит Августинскому братству, монашескому ордену, члены которого, помимо всего прочего, много ездят по всему миру. И мне кажется, наш добрый отец тоже побывал в разных отсталых странах, где можно столкнуться с вещами гораздо более странными, чем то, что произошло у нас.
– Более странными?
– Ты не поверишь. С другой стороны, задача духовенства в основном состоит в борьбе со злом – она является естественной частью веры в Бога. Они хорошо знакомы с любыми проявлениями зла, в любой его форме. Естественно, они не поощряют распространения о черной магии и изгнании дьявола; они не хотят, чтобы их религия выглядела в глазах изощренных скептиков как какое-то шаманство. Но они, вне всякого сомнения, верят в зло как материальную силу, которую постоянно необходимо подавлять, или, по крайней мере, держать под контролем. К сожалению, хотя тебе никогда не удастся заставить хоть кого-нибудь из них признаться в этом публично, церковь теряет свои позиции. Зло, или назови его Дьяволом, если тебе так больше нравится, начинает брать верх.
Келлер уже жалел, что позволил втянуть себя в философскую дискуссию об истинности данного сомнительного утверждения.
– А зачем он дал мне этот крест? – спросил он, чтобы хоть как-то сменить тему разговора.
– Это было испытание.
– Испытание?
– Испытание с целью проверить, сможешь ли ты его взять или нет.
Келлер покрутил в руках простой деревянный крест, с любопытством рассматривая его.
– А если б я не взял?
– Тогда, возможно, это означало бы, что ты не тот, кем ты кажешься.