Остерегайся

Шанора Уильямс

— Он, как и я, знает, что ты ищешь Питера. Так как насчет того, чтобы ты позвонила ему, сказала, где находишься, и приехала домой? Ты не найдешь Питера.

— Что, чёрт возьми, ты делаешь, Эйс? — Я шиплю в трубку.

— Ничего. Пока.

Кажется, я могу увидеть его ухмылку.

— Если ты сделаешь ему больно...

— То что, Лондон? Что ты сделаешь? Ты ничего не можешь. — Его голос злой. — Радуйся, что я пообещал не убивать его.

— Причинять ему боль, все равно, что убить его. Я уверена, ты

не будешь с ним мягким.

Эйс молчит.

Я вздыхаю. Рыжая девушка хмуро смотрит на меня.

— Я просто хотела поговорить с ним. Я хотела узнать, что он... что он знает.

— Обо мне, не так ли?

— Н-нет, о Джоне.

— Ложь. Ты хотела узнать обо мне. Какое я чудовище и лжец, жадный до денег ублюдок, да?

— Это не то, о чем я хотела поговорить с ним, — бормочу я.

— Потому что ты не доверяешь мне? — продолжает он. — Ты же призналась в этом прошлой ночью.

Я тяжело сглатываю и молчу.

— Как я уже говорил, — вздыхает он, — я ничего не ожидаю от тебя. И это хорошо. А теперь звони Геррику и возвращайся, или я сам приеду за тобой.

Невероятно. Питер уже у него. И никто не знает, что с ним будет. И что он скажет.

Я даже не знаю, сдержит ли Эйс свое слово не убивать его. Никогда нельзя быть уверенным, когда это касается Эйса Кроу. Он непредсказуем.

И из-за его непредсказуемости я знаю, что лучше позвонить Геррику и ехать домой. Я ничего не могу сделать сейчас. Но я пыталась. Я хотела, чтобы он смягчился, и, думаю, у меня это совсем немного получилось, потому что он сказал, что не будет убивать, но... Я не уверена, что могу доверять ему на все сто.

Кажется, я сделала только хуже.

***

Следующее утро начинается паршиво. Я практически не спала, безрезультатно пытаясь всю ночь дозвониться до Эйса. Я не знаю, как там Питер, жив он или нет. Мне тошно, потому что я виновата. Если бы я не оставила визитку на виду, Эйс не заметил бы ее. И Питер, вероятно, был бы в безопасности.

Вчера, могу точно сказать, Геррик разозлился, что я убежала от него. Когда я спросила, может ли он взять для меня ванильное мороженое с фруктами и шоколадом, он отказался.

— Надо было есть, пока бегала, — проворчал он.

Мне нужно нормально начать день. Что ж, надо принять душ и одеться. Теперь кофе. Когда я иду на кухню, мое внимание привлекает телефон. Прямо сейчас я чувствую себя одинокой и напуганной. Все, что я хочу, — это вернуться домой. Вернуться в Атланту. Вернуться к своим друзьям. Мысли о них вызывают слезы.

Я беру телефон. Знаю, что не должна этого делать, потому что это может навлечь на них беду, но мне это нужно. Я скучаю по Веронике и Гарретту. Возможно, у меня получится поговорить с ними обоими.

Я смотрю на телефон, перечисляя в голове все последствия этого звонка. Кто-то может

проследить его. Кто-то может ждать его. Кто-то может напасть на ребят и заставить их позвонить мне. Кто-то может убить их после того, как узнает, где я.

Черт!

Губы начинают дрожать, но я решаю рискнуть. Не думаю, что смогу прожить еще хоть день, не посоветовавшись с ними или, по крайней мере, не сообщив им, как я. Они же мои лучшие друзья. Настоящие друзья.

Я набираю номер Вер и подношу телефон к уху. Мои руки вспотели, горло пересохло, и я нервничаю, пока, наконец, не раздается ее голос.

— Вер, — радостно выдыхаю я.

— Э-э… Это кто? — Я будто вижу, как она хмурится и готова повесить трубку.

— Вер, это Лонни.

— О, Боже! — визжит она. — Лонни, какого черта? Где ты?! Мы с Гарреттом волнуемся!

— Я знаю, знаю. — Я киваю, словно она может видеть меня. — Но это не просто так. Я... должна была улететь в Нью-Йорк на стажировку.

— Интернов?

— Да.

— Не помню, чтобы ты что-нибудь говорила об интернатуре. Для кого?

— О, просто небольшое агентство... для психиатрической терапии.

— Ладно. — Она замолкает на какое-то время. — Ну, ты же любишь помогать людям... и это был твой профилирующий предмет. Уверена, Гарретт хотел бы накричать на тебя прямо сейчас. Я добавлю его к нам.

— Хорошо. — Я вздыхаю. Это именно то, что я хотела.

Спустя пару секунд в трубке раздается:

— Лондон Франсин Сталлоне, где, черт возьми, ты была? И что с тобой творится, что ты оставила эти дурацкие письма? Разве мы не твои лучшие друзья? Мы заслуживаем нормального прощания!

Я борюсь со смехом.

— Я знаю, Гарретт. И мне очень жаль. Просто все случилось так неожиданно. Мой друг рассказал об интернатуре и о том, что они ищут стажеров, и я улетела. Вас, ребята, не было дома, и я не могла позвонить, потому что уже садилась на свой рейс. А здесь я разбила телефон... Ну, вы знаете. — Вау. Я не могу поверить, что так быстро придумала ложь. Я? Я лгу людям, с которыми дружу с первого курса?

— Ну, мы понимаем, дорогая... но не дай этому случиться снова. И не жди столько, чтобы позвонить нам, — говорит Гарретт.

— Да. Потому что мы чертовски скучаем. И это уже не так, как раньше. Мы же трио, — жалуется Вер.

Я смеюсь.

— Да, я знаю. Я скоро вернусь.

— Хорошо. Дай нам знать, если получишь место, чтобы мы могли это отпраздновать, когда ты вернешься, — говорит Гарретт.

— Обещаю.

Разговор замирает. Я стараюсь придумать, о чем говорить, но ничего не приходят на ум. Я чувствую, что я их предала. Я чувствую себя предательницей. Так много лжи. Может, сказать? Почему бы не избавиться от части вины?