Остерн
Шрифт:
— Это в Таштаголе. [2]
— В каждом городе улицы шумят по-своему. Мы просим разрешение на съемку. Я плачу. О цене договоритесь с моим продюсером.
Дронов неопределенно повел бровью:
— А кто, собственно, все это придумал? Кто автор фильма?
— Фильм мой, — скромно сказал Пол Гром. — Я режиссер, я сценарист, я нанял актеров и оператора…
— Не хотите ли отдохнуть с дороги, вечерком попариться в бане?
— В русской бане?
— В сауне.
2
Таштагол — районный центр на юге Кемеровской области, в Горной Шории, которую неофициально величают Сибирской Швейцарией. Днями на улицах там бывает так же тихо, как в тайге, в горах, которыми город окружен.
Американцы распрощались до вечера. Вечером Гусев из гостиницы отвез американцев в баню.
Фойе — небольшая, по-домашнему уютная комната. Жалюзи пропускали тусклый свет с улицы. За стойкой хлопотала банщица, она же буфетчица и хозяйка заведения, смешивая в миксере коктейли и раскладывая что-то по тарелкам. В углу заведения урчал холодильник. Американцы в ожидании расположились в креслах за столом.
Приехали два чиновника — один постарше, с большим саквояжем, другой помоложе, с кожаной папкой — оба в одинаковых черных костюмах.
— Господин Дронов извиняется, что не может попариться лично. Мы будем вести с вами переговоры, — с дипломатичной улыбкой объяснил ситуацию американцам тот, что помоложе. — Это господин Сидоров, — представил он товарища. — Моя фамилия Николаев.
— Мистер Тронов — очень вежливый мэр, — по-русски выговорил в качестве комплимента Сведензналли.
— Фамилия мистера мэра происходит не от слова «трон», а от слова «дрон», — поправила более сведущая в русском языке мисс Холлс, — это мистер Дронов, а не Тронов.
— Понимаю, — закивал Сведензналли, — Это от слова «царь». В России сильны традиции монархии.
Сидоров взглянул на мисс Холлс и сказал:
— Простите, я вызову своего переводчика.
— Переводчика? — не понял Пол Гром, и мисс Холлс повторила ему слова Сидорова по-английски. — Но зачем нам два переводчика? — по-английски удивился Пол Гром и попросил мисс Холлс перевести, что достаточно одного переводчика.
— Что же остается снимать? — перевела мисс Холлс.
— Скажите, что если он поедет снимать в Красноярск, скидка 80 процентов.
Оба режиссера и продюсер зашептались на английском.
— Они согласны уехать? — осведомился Сидоров у Николаева.
— Нет, они все равно будут снимать.
«Придется применить старый русский прием», — подумал Сидоров и достал из саквояжа три бутылки водки.
На вызов банщица внесла фужеры и тарелки с закуской.
— Вы что-нибудь решили? — спросил Николаев.
Американцы кивнули.
— Каково бы ни было ваше решение, за это надо выпить, — официально сказал Сидоров.
— Сэр Пол Гром сказал, что не надо вызывать вашего переводчика, потому что у него есть свой, — сказала мисс Холлс.
— Тогда прошу в номер, господа, — предложил Николаев, приглаживая ладошкой вздыбившиеся волосы.
— Вся жизнь — деловая встреча, — за закрывающейся дверью послышался вздох банщицы.
— Будете платить долларами? — в предбаннике спросил молодой Николаев.
— Разумеется, — шевельнулись усы Пол Грома.
— С вас сто тысяч.
— За что? — удивление застало Майкла Пола за снятием брюк.
— А вы сколько предлагаете? — Николаев невозмутимо развязывал галстук.
— Пять… ну, десять тысяч.
Бернар Джем уже успел раздеться — его финансы не интересовали.
— И за эти деньги вы намерены снимать все, что вам вздумается? В России так не делается.
— Пусть скажут, что конкретно они будут снимать, а мы посчитаем, сколько это будет стоить, — вмешался более старший и опытный Сидоров.
Продюсер достал из кейса список. Николаев передал список Сидорову.
— Улица… площадь… вокзал… рынок… администрация. Это стоит 201 тысячу долларов и 9 центов, — вычислил Сидоров.
— Вы с ума сошли?!
— Расценки государственные. Впрочем, без телесъемок администрации будет дешевле.
— Сколько?
— Около 90 тысяч.
— Значит, более 110 тысяч — только за одну администрацию?! — Майкл Пол раскраснелся, еще не побывав в парной.
— Зарплату бюджетникам надо платить, — развел руками Николаев.
— Если вместо Привокзальной площади снимут Театральную [3] , скидка 10 процентов, — сообщил Сидоров. — А если откажутся снимать рынок и Точилино [4] — еще 20 процентов.
3
Театральная — очень респектабельная площадь в Новокузнецке, с красивым зданием драматического театра и фонтаном. Привокзальная площадь — весьма суетная, со слишком оживленным пешеходным и автомобильным движением, засилием коммерческих киосков и почти стихийным рынком.
4
Точилино — район Новокузнецка, состоящий из частных, преимущественно деревянных домиков, построенных во времена, когда В. Маяковский еще писал «Поэму о Кузнецкстрое».
Пол Гром от волнения заговорил по-английски.
Американцы подчинились распоряжению местных властей.
— А о чем, собственно фильм? — простодушно поинтересовался Николаев.
— О, я в нескольких словах расскажу фабулу, — оживился Пол Гром. — В Россию из Латвии, которая отделяется от России, возвращается русский, который почти всю жизнь прожил в Латвии, но вынужден оттуда уехать, так как не хочет научиться говорить по-латышски, чего требуют новые законы страны. Он хочет жить в России, но не знает, как… Он случайно доезжает до Новокузнецка, хотя по дороге его три раза обворовывали в поезде и два раза мимо стреляли на станциях — в Курске и Нижнем Новгороде. Поэтому местные жители, с которыми он заводит знакомства в Новокузнецке, — а все это приезжие — зовут его «Латыш».
— В стране безработица. Латыш понимает, чтобы выжить, ему нужен бизнес. Он хочет стать фермером. Ясно, земля — это основа всего: жизни, любви, здоровья…
— Но тут оказывается, что в Новокузнецке все хотят стать фермерами или дачниками, а земли на всех не хватает. А та земля, которая у местных чиновников, не всем дают.
— Латыш бродит по городу, думая, как бы добыть денег, которые у него кончились еще в поезде. Или хотя бы землю, на которой никто не работает, так как по закону нельзя, так как она еще принадлежит или государству, или межлесхозу, или совхозу, или муниципалитету, то есть городу, или сельсовету, или природоохранной зоне, или уже принадлежит мафии. Тут его встречает местная мафия: «Привет!»