Осторожно: попаданка! или Мужья в беде
Шрифт:
— Муж? А-ха-ха-ха. У твоей истинной есть муж! — согнувшись пополам и роняя слезы, он пару раз шлепнул себя по колену. — Ну ты и лузер. Вечный девственник-неудачник.
В двух шагах от меня ягуар обреченно прикрыл веки, с шумом втянув носом воздух. Впервые я видела, чтобы человеческая кожа имела такой насыщенный помидорный цвет.
— Чего вы смеетесь? Мы с кисой не пара. Я дрархи Варга, графа какого-то там волчьего дома.
Котик багровел все сильнее, а Лиам продолжал хохотать, подвывая и картинно вытирая глаза.
— Не
— Да хватит ржать! Вы неправильно поняли. Никакая я не истинная.
— Истинная, — припечатал Лиам. — Я же чую. Ты — избранница этого неудачника. Единственная женщина, с которой он может вступить в брак. Единственная, кто способен принести ему потомство. Но у тебя уже есть муж. Басти, как же это смешно! — И он снова принялся мерзко хихикать.
Глава 16
Лео и его боль
Какое дикое унижение! Он мог убраться из поместья Лиама, подальше от оскорбительного смеха, но — не избавиться от Веснушки с ее вопросами. Несколько минут девчонка обдумывала услышанное, а потом понеслось:
— Почему ты не сказал, что я твоя истинная?
Лео поморщился и красноречиво уставился в другую сторону.
— Зачем скрывал?
Он зашагал быстрее, но от настырной рыжей было не так просто оторваться.
— А правда, что ты девственник?
Руки сжались в кулаки до побелевших костяшек.
— То есть ни с кем не спал? Никогда? Совсем-совсем?
Почему в голосе девчонки ему чудился нездоровый интерес?
— А сколько тебе лет?
Это было невыносимо!
— Выглядишь на двадцать, — непринужденно трещала рыжая, следуя за ним по пятам.
Бездна! Они шли по лесной дороге. Лео специально выбирал маршрут посложнее — такой, чтобы приходилось лезть в гору, спускаться в овраги, пробираться сквозь густые заросли кустов, но проклятая девчонка не отставала ни на шаг. Болтала и болтала. Без умолку.
— Тебе двадцать лет, а ты до сих пор девственник. Охренеть.
Лео было тридцать. И да, его первый раз чудовищно запаздывал.
— Ты хоть целовался с кем-нибудь?
Нет, он никогда не целовал женщину, но признаваться в этом не собирался.
— А хотел бы?
Что? Резко остановившись, Лео повернулся к Веснушке, и взгляд против воли скользнул по ее губам.
Хотел ли он?
Кадык над воротом майки судорожно дернулся.
«Давай, дурень, — рыкнул в голове ягуар. — Это наш шанс».
Тяжело сглотнув, Лео понесся дальше, да так быстро, словно пытался сбежать от своих желаний.
Но Веснушка не отставала. Упорно карабкалась за ним на небольшие холмы, перелезала через поваленные стволы деревьев и с ловкостью огибала прочие лесные препятствия.
— И спать ты можешь только со мной? И жениться только
Вопросы сыпались и сыпались из нее, как песок из сломанных часов, и Лео с трудом держался, чтобы не заткнуть уши.
— Если это правда, то почему ты меня отталкиваешь?
Потеряв терпение, он обернулся и свирепо уставился на виновницу всех своих бед. Рыжие волосы растрепались от быстрой ходьбы, распахнутые глаза горели жадным любопытством, губы блестели влагой.
— Потому что ты человек! — закричал Лео в это красивое-некрасивое лицо. А потом сжал кулаки, чтобы не потянуться к девчонке рукой, не коснуться сверкающих медью локонов, не провести костяшками пальцев по нежной коже.
— Людям нельзя доверять, — добавил он уже спокойнее. — Вы, люди, чудовища.
Лео ожидал взрыва, яростного протеста. На его памяти двуногие часто били себя в грудь, доказывая: «Мы не такие», но вместо того, чтобы обидеться или начать спорить, Веснушка посмотрела на него с жалостью.
— Они что-то тебе сделали, да? Что-то плохое? В прошлом?
Меньше всего хотелось лезть в грязную муть под названием «воспоминания». Увязать в трясине произошедшего. Бередить старые раны. Он похоронил боль под ненавистью, но та оставалась мучительно острой. Для него обнажать душу было как рыться в вонючей луже в поисках осколков стекла. Изранишь все руки.
Веснушка ждала. Смотрела с нежностью и терпением. И он заплакал. Неожиданно для самого себя. Впервые с того момента, как перестал быть котенком.
— Фанатики. Убили всю мою семью. Всех.
Он не понял, как оказался в объятиях своей истинной, ее ладонь, утешая, опустилась на его подрагивающую спину, и плотину прорвало.
— Родителей застрелили у нас на глазах. Я помню, как дым вырвался из дула ружья. Оно казалось мне таким огромным, это ружье. Таким большим. Еще я помню звук. Страшный, оглушающий хлопок. И запах. Едкий, неприятный. Меня, моих брата и сестру затолкали в мешок и бросили в Аку-ано. Это река у северных границ Заары. Мы шли ко дну. Никак не могли разорвать мешок и выбраться. Слишком паниковали. Мешали друг другу. Толкались, — он крупно вздрогнул. — Я был самым сильным в помете, но все равно слабым и маленьким. Не помню, как мне удалось спастись. Наверное, я все-таки сумел разорвать мешок.
Он говорил долго, перемежал слова всхлипами, слезы бежали по щекам, и вместе с ними тело покидала застарелая боль. Будто они, слезы, выводили из организма яд, постепенно очищая раненую душу. Каждое слово приносило чувство освобождения.
Столько лет Лео хранил в себе эту муку. Наверное, ему давно стоило выговориться, но он никому не доверял — боялся обнажить уязвимое нутро. Судьба научила: проявишь слабость — найдется тот, кто этим воспользуется. Выживает лишь сильнейший — урок, который преподала ему Аку-ано.