Осторожно, женское фэнтези. Книга 1
Шрифт:
— Почему же не пошли? И, кстати, почему они сами не пришли к вам? Если вы с Германом дружили, вас должны были расспросить в первую очередь.
— Дело в том… — Саймон плотнее укутался в плед. Понизил голос до смущенного шепота: — Мы не особо афишировали наше знакомство. Встречались в основном в клубе или в тренажерном зале после занятий. Иногда Герман приходил к матери… У него были друзья в общежитии и на факультете. Они бы не поняли общения с преподавателем. Да и мне не пристало настолько близко сходиться со студентами.
— Понимаю, — протянула я, невольно скривившись. Нет, я ничего не имею против подобных отношений… теоретически… Главное, чтобы по взаимному согласию. Но… Нет, пожалуй, это — самое большое разочарование сегодняшнего вечера. Хотя, конечно, можно было заподозрить. Слишком уж Саймон милый.
— Что вы понимаете? — настороженно уточнил боевик, заметив мою гримасу.
— Ну, это… про “настолько близко”… Вы не подумайте, я нормально отношусь к такому…
— К какому? — переспросил он с недоумением. А в следующую секунду резко покраснел, но не от стыда, а, судя по злобному сопению и заходившим на скулах желвакам, от гнева праведного.
— К дружбе преподавателей со студентами, — выпалила я, пока этот гнев не обрушился на мою голову. — Или студентов — с обслуживающим персоналом. Вроде бы не по статусу, но если человек хороший…
Фух. Ну не дура ли? Надо же было такое подумать? Вконец меня мой “прогрессивный” мир испортил.
— Знаете, что, мисс Аштон? — выпалил Вульф сердито, дав понять, что с оправданиями я опоздала. — Я… Я пойду завтра к милорду Райхону и все ему объясню. Игры в сыщиков закончены.
— Не надо, — попросила я тихо. — Пожалуйста.
— Почему? Не убьет же он меня за тот случай? В конце концов, все было честно.
— Не совсем. Между вами на ринге — честно, да. Но потом… Если вы ему признаетесь, ректор поймет, что я его обманывала. Сомневаюсь, что он поверит, будто я не знала, что вы — Стальной Волк, и в то, что вы сами догадались, кто был Последним Драконом. Мы как раз сегодня говорили об этом, о доверии. И я боюсь, что после вашего признания милорд Райхон перестанет мне доверять окончательно. А если перестанет… Если он не будет рассказывать мне о том, как продвигается расследование, это расследование потеряет смысл. Я не преувеличиваю свою значимость, но сами подумайте: я — единственная, кто помнит. Поэтому я должна быть в курсе всего, что происходит…
— Должны, — согласился боевик. — И милорд Райхон это понимает.
Да уж, он понимает. И на должности “ксерокса” меня, скорее всего, оставит. Но об остальном, о том, чего еще даже не было, можно и не мечтать.
— Не ходите, пожалуйста, — взмолилась я. — Стальной Волк — это ложный след, нам с вами это известно, и значит, не будет ничего плохого, если его никогда не найдут, ведь так? А я не могу рисковать добрым расположением милорда Райхона. Он… обещал помочь мне восстановить способности. Для меня это так важно!
— Элизабет…
— Я вас очень прошу, мистер Вульф, — всхлипнула я отнюдь не притворно. — Не нужно ничего рассказывать.
Ложь влечет за собой еще большую ложь. И решение Саймона, по-хорошему, верное. Но я еще помню, как пришла к Оливеру, чтобы покаяться в том, что подбросила на крыльцо Камиллы ту записку и цветок. Второй раз я подобного позора не переживу. А он не простит больше…
— Хорошо, — согласился без энтузиазма Саймон. — Я никому ничего не скажу. Стальной Волк просто исчезнет. Ваш приятель-оборотень ведь умеет хранить тайны? Тогда — исчезнет. Но я попрошу вас об ответной услуге.
Он сбросил на пол плед, прошел к стоявшему у окна столу и выдвинул один ящичков. Нашел там что-то и, вернувшись ко мне, принялся расстегивать рубашку.
Нет, в этот раз ни о каких глупостях я и подумать не успела.
— Все, что вы пишете, остается неизменным в новой реальности, так? — спросил Вульф, оставшись в одних кальсонах. — Тогда пишите. Здесь, — он указал себе на грудь. — Вот этим.
Пламя свечей отразилось на мгновение на узком клинке небольшого ножа, и я испуганно отшатнулась.
— Пишите, Элизабет. Четыре имени. Герман. Виктор. Мартин. Камилла. Я никого больше не хочу забывать.
— М-м… мистер Вульф… — в горле запершило, и я негромко откашлялась. — Вам не кажется, что это слишком?
— Не кажется, — спокойно улыбнулся он.
— Давайте, я запишу вам имена на бумаге? Имена и все остальное, то, что смогу вспомнить?
— И что я буду делать с этими записями, когда реальность изменится? — спросил он. — Какая-то бумага, исписанная чужим почерком — полагаете, я поверю ей?
— Но милорд ректор… и инспектор Крейг… — я пятилась от протянутой ко мне руки с ножом, пока не уперлась спиной в стену.
— Возможно, у инспектора и милорда Райхона есть свои способы сохранить информацию и доверие к ней. У меня — свои. Пишите, Элизабет.
Ненормальный! Нужно быть совершенно чокнутым, чтобы такое требовать! Но он требовал, и я понимала, чувствовала по его голосу и видела в его совсем не безумных, а напротив — серьезных и умных глазах, что он не откажется от этой идеи. Да и не настолько она была глупа. Странная, сумасшедшая, но — если подумать — далеко не глупая.
— Хорошо, — я взяла у него нож. Расхожее выражение “врезаться в память” обрастало новым смыслом. — У вас есть бинты или салфетки и что-нибудь для дезинфекции?
— Найду.
Он вышел из комнаты и через две минуты, которых мне, наверное, хватилло бы, чтобы вылезти в окно и бежать отсюда подальше, вернулся с ворохом тряпок и бутылкой анисовой водки.
— Подойдет?
Я открыла бутылку и принюхалась.
— Подойдет.
Сделала большой глоток прямо из горлышка.
— Элизабет!