Острее клинка(Повесть)
Шрифт:
Словно подслушав его мысли, полковник предложил:
— Николай Владимирович, не желаете ли вечером в театр? Развеяться, отдохнуть и вообще…
— А есть что-нибудь любопытное? — спросил Мезенцев.
— Узнаем.
— Но не драму, голубчик, не драму.
— Понимаю.
Что понимал полковник? Может быть, то, что настроению начальника и его положению, так сказать, холостого человека (семья жила в Финляндии на даче) больше соответствовала оперетка? Или то, что драматургия и вообще литература могли неприятно воскресить
Но генерал и полковник, если бы даже и захотели, не смогли уточнить свое отношение к театру.
Дорогу им загородил человек. Он был невысок ростом, с короткой, кудрявой бородой. Его большой, упрямый лоб вплотную надвинулся на генерала.
«Пьяный или нахал, — подумал Мезенцев, сохраняя спокойствие, но мгновенно озлобляясь. — Слишком много развелось в столице всякого сброда. Надо его научить почтительности».
Полковник выступил вперед, но Сергей отстранил его левой рукой.
Он смотрел прямо во взбешенное лицо Мезенцева.
Слова, которые были приготовлены заранее, прозвучали отрывисто и веско:
— Именем русской революции вы приговорены!
Сергей выхватил кинжал и, взмахнув им над головой, сверху вниз ударил в грудь Мезенцева.
Полковника он сразу перестал опасаться. Толкая оседавшее тело в его руки, он уже не думал, что полковник сможет помешать. Все остальное было теперь простым и легким, не требовало никаких усилий.
Он машинально отмечал, как шарахнулись прохожие, как держал, не отпуская, грузное тело Мезенцева полковник, как на груди Мезенцева поблескивали в солнце ордена и аксельбанты.
Рядом возникла голубая пролетка, и Баранников, держась за поручень, протягивал ему руку.
Сергей вскочил на ступеньку, не выпуская крепко сжатого кинжала. Баранников обнял Сергея за плечи и увлек на сиденье. Михайлов щелкнул Варвара хлыстом, и тот помчал пролетку прочь.
Жандармы, жужжа, окружали тело и сдерживали наседавшую толпу. Они были похожи на голубых жуков, хлопочущих вокруг неподвижной голубой личинки.
Соня, поддавшись внезапной легкости, протиснулась вперед. Ей не пришло в голову, что жандармы могут схватить всех, кто оказался рядом. Но и жандармы были явно растеряны и не знали, что им делать.
Тело Мезенцева в расстегнутом мундире было прислонено к стене. Рядом с ним на корточках сидел полковник и суетились младшие чины.
«Откуда их столько понабежало? — подумала Соня. — В одну минуту. Неужели у них где-то здесь пост, а мы это проморгали? Или это случайно? Хорошо еще, что нет конных».
Но как раз в этот момент загремели подковы, и толпа шарахнулась в сторону.
Полковник выпрямился.
— Быстрее! — закричал он офицеру на лошади. — Туда! — Он показал в ту сторону, куда скрылась пролётка.
Офицер хлестнул
— А напрасно, милые, напрасно. Зачем плутать? Все одно не догоните. А злодеи покружат, покружат да на Невский и выедут. Куда же им деваться? Вы их там и караульте.
Соня обмерла. Неужели послушают? Ведь именно так и поедет пролетка. Этот маршрут специально обсуждали. Он был прост и правилен. Так и решили, что жандармы поскачут скорее всего сначала к Садовой и Литейному, а затем к Александро-Невской лавре, на окраину и за город.
Жандармам и в голову не придет, что нападавшие свернут на Невский, смешаются с вереницей экипажей и преспокойно покатят на Васильевский. Ах, какая мерзкая старушонка! Ну кто ее мог предвидеть?
Офицер придержал лошадь, но полковник заорал еще громче:
— Вы кого будете слушать? Какой, к черту, Невский!
Пеший жандарм надвинулся на старуху, а та попятилась в толпу.
Соня поспешила к Невскому.
Со вчерашнего дня Александра с новой силой преследовало страшное видение.
Он шел, а затем, подобрав полы шинели, бежал к карете, а кто-то с дерзкой улыбкой стрелял в него из револьвера.
Ужасно было то, что он, царь, бежал. Бежал с позорным чувством страха, которое возникало где-то внутри живота и волной окатывало все существо. Бежал, смертельно боясь, что пуля вопьется в спину, в бок или в голову.
А тот, стоявший у решетки, хищно целился, и его пистолет изрыгал пламя и дым.
Александр никому не признался, какой ужас пережил он в те несколько секунд. Но наверняка его приближенные затаили в себе эту унизительную для царя картину.
Самое кошмарное было то, что стрелявший ничего не боялся. Он стоял у решетки сада, и никто к нему не посмел приблизиться, пока он не расстрелял всех своих патронов.
С тех пор Александр не любил гулять в Летнем саду. Его чугунная решетка вызывала в царе приливы злобы.
Негодяя казнили, но от него все равно никак было не отвязаться. Его образ преследовал Александра все эти годы.
Однако до вчерашнего дня все покрывала успокаивающая дымка. Вчера и она испарилась без следа. Значит, двенадцать лет ничего не принесли. Опять из-за дерева, из-за статуи мог выскочить призрак и с отвратительной улыбкой выстрелить из пистолета.
Царь с высоты второго этажа смотрел в парк и думал о том, что надо отложить поездку в Ораниенбаум. Китайский дворец, приготовленный к приему семьи, теперь был абсолютно непригоден для этой цели. Там окна на уровне земли, и не требуется большой фантазии, чтобы стрелять прямо из сада.
При одной мысли, что, сидя за обеденным столом, можно вдруг увидеть в окне чужое лицо, Александр содрогнулся.
Он дернул шнур — в комнате приглушенно звякнул колокольчик. На пороге вырос флигель-адъютант.