Остров Чаек
Шрифт:
– Горожане говорили: надо отправиться в соседний город с вестью, попросить нового Скитальца. Мол, дадим дом и козу из любой деревни в округе. А мы сказали: ведь у нас уже есть госпожа Скиталица, неужто забыли? Если голова на месте, отдайте дом ей и коз тоже. А они… они посмотрели на нас с нескрываемым удивлением, – сказал посланник.
Хатин бродила, мысленно представляя, как Арилоу сидит в доме знати в Погожем, а во дворе раздается блеяние коз. К двери тянется извилистая длинная очередь: горожане хотят, чтобы она отыскала им пропавшего ребенка или сбежавшего мужа и сообщила цену
С утра прохлада после шторма еще держалась, но после вновь сменилась жарой, от которой дрожал маревом воздух над берегом. Было светло, красиво, но… как-то неправильно – все пошло вкривь и вкось. Погожий смотрел свирепо, точно огромный пес, обезумевший от жары и выжидающий, кого бы цапнуть; все кругом ждало, замерев, когда сомкнется его челюсть.
Новости о смерти миледи Пейдж и исчезновении Скейна с Проксом, как положено, поместили в сорочью хижину, но быстрого ответа никто не ждал. Почти все Скитальцы рассылали свои разумы на проверку сорочьих хижин в начале недели, когда старые новости заменяли более актуальными, и не возвращались к ним до следующей.
И все же спустя несколько дней по горным перевалам из города Хвост-Узлом пришли новости в образе Джим-боли.
После бури деревня Плетеных Зверей сжалась и подобралась, как будто готовилась защищаться. И потому о возвращении Джимболи они узнали только по заливистому свисту да шипению, похожему на то, с каким дождь гасит костер. Несколько минут спустя она уже стояла, посвистывая, на вершине горы и вращала над головой высушенный и набитый горошинами мочевой пузырь хряка.
Прыжками она спустилась по осыпающемуся склону и остановилась, тяжело дыша и ухмыляясь. Ее тощие лодыжки и просторное платье были перепачканы свежей красной грязью, а над головой, на длинном поводке, порхала птичка-мерцунка.
– Джимболи! – с укоризной воскликнула мама Говри. – Ты дождешься, что однажды вулкан проснется и унесет тебя! Будешь тогда его отпрысков нянчить…
– Я стану той еще нянькой! И потом, я прошлой ночью кутила с этой горой, и кратер ее полнился ромом – так что вулкан не проснется еще несколько дней. – Джимболи снова усмехнулась, но никто не пенял ей за кощунство, ведь она была из тех немногих чужаков, кто умел улыбаться.
Вытянутое лицо Джимболи вызывало восхищение у девушек-хитроплетуний, ведь они брили свои лбы, чтобы их лица казались длиннее. Угловатый подбородок придавал ее облику шаловливый вид, а из-под темно-красной банданы выбивались блестящие иссиня-черные волосы. Почти всегда Джимболи улыбалась, и к ней почти невозможно было не испытывать симпатии.
Ее улыбка напоминала прилавок ювелира: среди крепких белых зубов сидели зубы из панциря черепахи, коралла, бирюзы, нефрита, жемчуга и даже золота. А на одном нефритовом зубе был выгравирован павлин. Зубы искусной работы, но не хитроплетской – это становилось ясно с первого взгляда. Хитроплеты не меняли зубы, когда крепили к ним украшения. Другие предпочитали полностью заменять зубы, потерянные с возрастом или в каком-нибудь происшествии. Обычно Джимболи вставляла им выдранные и подправленные, однако те, кто побогаче, предпочитали зубы из металла или драгоценных камней. У самой Джимболи все искусственные зубы во рту были именно такими.
Джимболи не была хитроплетом, и, похоже, вообще не знала свое происхождение.
– Во мне по капле всех кровей, и почти все они свернувшиеся, – так она обычно говорила о себе.
Странствуя, Джимболи поднаторела в общении на разных наречиях, а еще, на памяти Хатин, была единственным чужаком, достойным общаться на ее языке, пусть и не соблюдая всех тонкостей. Зубы она удаляла бесплатно, принимая их в качестве платы, а еще до того ловко сверлила их, снабжая накладками, что многие хитроплеты предпочитали ее работу труду своих мастеров. Джимболи была для всех любимой зубной феей.
А еще ее ценили как источник новостей и сплетен, которые она передавала куда причудливее и интереснее, чем это делали скупые письма в сорочьих хижинах. На этот раз, правда, новости не радовали и не забавляли.
Из Хвоста-Узлом она вышла на прошлой неделе, прошла через Скачущую Воду и миновала небольшие заставы Прыжок, Хромой Мыс, Улыбка Моря, Игривый Угорь, Прыгучий Камень… И всюду находили погибших Скитальцев. Все они тихо улетели в одну ночь, наверное, в тот же час, что и миледи Пейдж, сбросив тела, как змеиные шкуры.
– Поговаривают, это настоящий бич, – сообщила Джимболи. – Некоторые надеются, что их разумы просто сдуло в море штормом, и что они еще вернутся. Кто-то усаживает их в кроватях и пробует кормить бульоном. Но, думаю, эту затею бросят, когда тела от жары начнут разлагаться. – Она с улыбкой оглядела заохавших и шепчущихся сельчан.
После злосчастных инспекторов Джимболи первой из чужаков навестила деревню, и все обступили ее, торопясь получить вести от друга. Соваться в город, где царило нечто невообразимое, хитроплетам не хотелось.
– Никаких отметин на телах? – живо и деловито спросила мама Говри, будто интересовалась рецептом. – Ни царапин, ни укусов? Следов яда нет?
– О-о-о, какие у тебя мысли страшные, мама. Если бы я была твоим ребенком и слушала твои сказки на ночь, то выглядела бы, наверное, вот так… – Джим-боли выпучила глаза и вздернула волосы вверх, будто те встали дыбом от ужаса. Потом рассмеялась. – Нет, вроде бы ни царапинки. Да и следов борьбы нет: почти все они устроились напоследок с удобством, кроме миледи Пейдж, ведь она – единственная, кто лежал в грязи лицом вниз. Но и этому есть свое объяснение – она просто выпала из гамака. Пейдж лежала на своей парчовой шали – той самой, в которую куталась, спасаясь от комаров.
– Откуда ты все это знаешь, доктор Джимболи? – спросила одна молодая женщина.
– Самые лакомые кусочки приносит Риттербит, верно, дружок? – ответила Джимболи и погладила питомца по головке.
Риттербит был неизменным спутником Джимболи и никогда не слезал с ее плеча. Это была красивая черная мерцунка; когда она расправляла хвостик, на нем открывалось золотистое пятнышко. На шее у птицы имелся ободок из красной кожи, от которого к коралловому ожерелью на шее Джимболи тянулась тонкая цепочка из бронзовых звеньев с колокольчиками.