Остров душ
Шрифт:
– Да.
– Если б мы попросили вас дать показания в суде, чтобы помочь нам подтвердить ритуальный почерк убийства и связь между этими обрядами и «Нураксией», вы бы согласились?
– Конечно.
– Великолепно. Вы можете обратиться за помощью к адвокату, если это поможет вам чувствовать себя спокойнее.
Ноннис был достаточно сообразителен, чтобы понять, что запрос на адвоката покажет нежелание говорить с ней, которое Ева могла бы истолковать негативно, как своего рода признание вины.
– Нет, мне не нужен адвокат.
Камеры наблюдения и микрофоны
Ева включила диктофон, представилась, назвала время и место интервью, заставила Нонниса назвать свои личные данные и снова спросила его, хочет ли он получить помощь адвоката или воспользоваться бесплатной юридической помощью. Тот сказал «нет» и подписал документ об отказе от юридической помощи.
Внутри Ева ликовала: этот идиот собственными руками вырыл себе яму.
– Кстати, чуть не забыла, – начала инспектор. – Вы сказали ранее, что вас и вашу жену ограбили. Вы намерены подать жалобу по этому поводу?
– Разве это к чему-то приведет?
– Сказать по правде? Поскольку вы не знаете, кто это сделал и у вас нет подозрений, кто бы это мог быть, я бы сказала – нет.
Ева согласилась с тем, что Раис позаботится о выяснении через Риту Масью того, что произошло в доме; темы для обсуждения с соответствующими подозреваемыми были разделены, а также были оговорены перерывы примерно через час для обмена информацией, полученной в ходе допросов.
– Тогда нет. Или, по крайней мере, дайте мне время поговорить с моей женой, а там посмотрим, что из этого выйдет.
– Конечно-конечно. Еще одна вещь, и тогда мы продолжим. Вы можете подтвердить, что не контактировали с прессой по поводу дела Долорес Мурджа?
– Точно нет.
– Никто к вам не приходил?
– Нет.
– Отлично, – сказала Ева, по-видимому, с облегчением. – Между нами: СМИ не дают нам покоя, и мы хотим закрыть это дело навсегда.
Кроче умела вести допрос – она выражала участие, привлекала подозреваемого на свою сторону, заставляла его чувствовать себя вовлеченным в команду «хороших парней».
– Расскажите мне еще раз о Роберто Мелисе. Когда вы впервые встретились с ним и так далее.
Ева дала ему выговариваться сорок минут, ни разу не перебивая, даже когда он отклонялся, говоря не имеющее ничего общего ни с делом, ни с самим Мелисом; она проявляла интерес, создавая у него впечатление, что находится в его власти. Как только Ева поняла, что профессор полностью ослабил свою защиту – и допил свой двойной кофе, выпив за это время еще и не менее литра воды, так как инспектор позаботилась о том, чтобы методично наполнять его стакан, – она достала несколько фотографий из дела и показала ему.
На них было изображено обнаженное тело человека, которого Раис нашла повешенным в Серраманне; без маски.
– Это Иван Куррели… Вы его знаете?
Это резкое возвращение к суровой реальности встревожило антрополога, который резко побледнел.
Но Кроче только начала. Не дав ему времени ответить, она надавила еще одним вопросом:
– Скажите, а ваша
Глава 114
Комната для допросов № 2 мобильного подразделения, полицейское управление Кальяри
Мара использовала тот же трюк, что и ее коллега, заставив женщину подписать доверенность, в которой та давала согласие на запись интервью, отказываясь от присутствия адвоката. Однако, в отличие от Евы, она не заманила своего свидетеля в ловушку, а пригрозила ей, сказав, что, если Рита не будет сотрудничать, то ее муж попадет за решетку.
После обычных ритуальных вопросов, чтобы войти в ритм, она бросила первую бомбу.
– Ваш муж заявил, что ночь с тридцать первого октября на первое ноября провел дома с вами и детьми. Вы это подтверждаете? – спросила она небрежно, как будто это было что-то решенное, что нужно просто записать в протоколе черным по белому.
– Да.
– Вы спали вместе, а он всю ночь провел дома? – продолжила Мара.
– Точно, – ответила Рита, попав в ловушку. Во время первых словесных нападок полицейской женщина прикусила палец до крови. Теперь она сосала его, как маленькая девочка.
Раис подумала, что, вероятно, в данном случае даже ее восьмилетняя дочь смогла бы пробить оборону этой женщины.
– Отлично, значит, вы были вместе… – Она улыбнулась и покачала головой. – Можете ли вы тогда объяснить мне, почему отслеживание сигнала сотового телефона вашего мужа обнаружило его сначала в Монте-Арчи, а через несколько часов той же ночью в Джерджеи? – едко спросила она, показывая ей отчет.
Рита побледнела и пробормотала что-то невнятное.
Раис продолжила, показывая ей другое изображение:
– Это ваша машина?
Изображение, казалось, было снято с эстакады. Рита могла только кивнуть.
– Свидетель ответил утвердительно, – произнесла инспектор на диктофон. – Что ж, странно, что ваш муж был с вами в ту ночь, синьора, потому что это фото было сделано дорожным патрулем около половины двенадцатого на сто тридцать первом шоссе. Ваш муж очень торопился… Что вы можете сказать на этот счет? Обладает ли он даром вездесущности?
В отличие от местоположения Нонниса, взятого Марой из головы, фотография дороги была настоящей: Фарчи дал ей ее незадолго до того, как она вошла в комнату.
Женщина была в полной панике. Вопреки тому, что могло показаться, Мара испытывала к ней сочувствие и сострадание: Риту несколько раз предал муж, и теперь, чтобы сохранить семью в безопасности, она пыталась его защитить, однако лишь ухудшала свое положение. Как женщина и мать Раис чувствовала себя на ее стороне и хотела бы выключить магнитофон, чтобы предложить ей никогда больше не открывать рот и попросить вмешательства хорошего адвоката по уголовным делам; но как полицейской – как бы дорого ни пришлось заплатить в нравственном плане – ей нужно было идти до конца даже ценой попрания своего достоинства. Она была в долгу перед Ниедду и Деиддой. Но прежде всего перед Долорес.