Остров колдуна
Шрифт:
Поток оскорблений тут же перекинулся на нес
— Будь проклят тот день, когда я связался с тобой, трухлявое топорище. Чтоб глаза мои тебя не видели, Хануманово отродье. Пусть Кром лишит тебя остроты и крепости. Проклятое творение проклятого Гидаллы.
— Не хули Кузнеца, Конан. Ведь он твой предок.
— Да пропади он пропадом, этот предок. Ковать не умеет, а все туда же. Тоже мне, кузнец выискался.
— Отплачу, отплачу, — передразнил он призрака. — Где золото, Сетово отродье? Где драгоценности,
Они спустились в сокровищницу Файона, но отыскали там только несколько сундуков, наполненных золотом. Но Конан-то надеялся увидеть куда больше. Он рассчитывал на королевский куш, а не жалкую горстку монет.
— Успокойся, потомок Гидаллы. Ну, бывает. Что тебе так не нравится? Получив в Базре только шесть золотых, ты не посчитал зазорным взять их себе. А тут целых три сундука.
— Еще этой ночью, ты висел в цепях, и почти голый. И только за одну ночь ты успел совершить увлекательное путешествие; вернуться и отомстить пленившим тебя. Что еще тебе надо? Горы злата и серебра? Так возьми их. У нас с тобой впереди еще месяц. Неужто на этом свете нет больше сокровищниц, которые можно разорить?
Рорта была, конечно же, права, но Конану хотелось чего-то большего, нежели три сундука.
Он глубоко вздохнул и стал успокаиваться.
Конечно, варвар желал и богатств, и славы, но на деле все это было только далекой целью, а Конана больше волновал путь к ним. Ведь недаром все богатства и почести проскальзывали меж его пальцев. Просто он никогда не держался за них. Киммерийцем двигала неистребимая тяга к авантюрам и желание — повидать весь мир.
Бороздить океаны и врубаться в заросли джунглей, в поисках забытых городов, где все еще жили позабытые божки и прочая нечисть.
Но самое главное — свобода! Вот что отличало варвара от остальных людей. Вот чего он жаждал более всего. Свободы! Идти туда, куда влекло сердце. Делать то, что просила душа. Именно в этом заключалась вся его сущность,
— Ладно, Рорта, Нергал с тобой. Берем это, раз ничего другого тут нет. И впрямь, не сидеть же здесь остаток жизни.
Конан пнул один из сундуков ногой, и тут внутри что-то зашевелилось. Варвар наставил острие секиры на вздымающуюся груду монет и стал ждать.
— Кром, что бы это могло быть? — подумал он, прикидывая, не проткнуть ли тварь прямо сейчас.
— Неужто какое-нибудь Сетово отродье, сторожащее сокровищницу? Золота здесь мало, а они все равно стража оставили…
Но это оказался не демон. И даже не страж. Из груды монет появилась сморщенная голова, которая, увидев могучего варвара, застыла, а затем, закатив глаза, откинулась назад.
— Вот ведь старый сморчок, сознание потерял. Теперь жди, когда оправится…
Не желая, чтобы его золото поганил какой-то урод, Конан выдернул старика за шкирку и, удерживая перед собой, громко рявкнул:
— Ты кто? А ну отвечай, пока не вытряс твою поганую душонку из тела. Тряхну так, что вмиг на Серых Равнинах окажешься!
Для достоверности, он и впрямь встряхнул человечка, да так, что из его карманов на пол посыпались перья и выпала баночка чернил.
— Клянусь Кромом! Это какой-нибудь местный писака, чинуша, марающий пергамент заумными словами!
Человечек открыл глаза, но, увидев Конана, попытался снова потерять сознание.
— Только попробуй! — рявкнул варвар. — Вмиг к Сету отправлю.
Взяв себя в руки, писец что-то замычал.
Что? — рявкнул киммериец. — Четче говори.
Я Арга, господин, — затараторил тот. — Седьмой писец третьей канцелярии тайного совета при одиннадцатом….
— Довольно, — оборвал его варвар. — Понял уже, что никчемное существо. Здесь что делаешь?
— Я, господин?
Ну, не я же, слизняк осклизлый! — Конан начал наливаться злобой, и писец заговорил быстрее.
Я должен был подсчитать выплаты солдатам, о повелитель мира. А когда поднялся шум, я спрятался.
При этом он умудрился сложиться почти вдвое.
— Так это — солдатская казна, — догадался Конан. — Ну, а где же тогда сокровищница жрецов? Отвечай, гнида. Знаешь, или нет?
Человечек закивал.
— Я отведу, господин. Отведу.
— Конечно, отведешь. Куда ты денешься? А теперь вперед, ящерица книжная. И не вздумай юлить, а то мигом дух выбью!
И для убедительности Конан поднес к его лицу могучий кулак. Вид покрытой шрамами руки, размером превосходящей его голову, привел Аргу в мистический ужас. Он и представить себе не мог чего-нибудь подобного. Пожалуй, пригрози Конан топором, эффект был бы куда меньше.
Писец закивал и, нервно облизывая губы, засеменил к выходу.
— Что, Рорта, никудышный из тебя провидец, — усмехнулся Конан. — Золота не можешь отыскать. А оно под носом.
Рана Риорда только рассмеялась. В ее голосе послышалась насмешка.
Следуя за человечком, Конан спускался все ниже и ниже. Наконец они достигли пустой комнаты, и варвар выругался.
— Эй, сморчок старый, ты куда меня завел?
— Здесь, господин. Здесь, великий, — поклонился старик. — Прямо перед тобой.
— Хватит поклоны отбивать. Толком говори.
— Там, за стеной, сокровищница самого Аммамунм-Пха.
Кто это такой, киммериец не знал, да и знать не хотел. Он просто размахнулся Рортой, да и снес часть кладки. Дождавшись, когда пыль уляжется, варвар шагнул внутрь. Но уже через мгновение он вылетел вон и, ухватив писца, стал его трясти, что есть сил.
— Ах ты, гниль стигийская! Издеваться вздумал? Да я тебя голыми руками пополам порву. Тварь проклятая! Куда завел? Отвечай, пока по стене не размазал!