Остров кошмаров
Шрифт:
— Лена! Лена! — придушенным шепотом позвал меня Поэт.
Очень интересно, а этот-то от кого прячется?
— Иди! — разрешил Пеппино. — Я скажу, когда надо.
И я пошла. С каких это пор я слушаюсь мальчишек? Я даже своего сына не слушаюсь! А тут вдруг такая покорность!
— Что вы там делали?
Великий Поэт — это вам не Солидный Начальник, ему и правда было интересно, почему я вылезла из кустов, а не шла, как все приличные люди, по дорожке.
— Это племянники Марсии. Мы ловим
Есть один неписаный закон — говори правду, и тебе не поверят.
— Здесь?
— Его однажды случайно привез Хемингуэй с охоты, — сказала я как о само собой разумеющемся. — А где наш экскурсовод?
— Да ну его, — сразу поскучнел Поэт. — Какой-то он… Все про коммунизм говорит и о том, как раньше было хорошо. Наверняка дипломатский сынок. Таким при любом режиме хорошо. Гляньте на дом старика Хэма. Всем бы так жить!
— Ну что вы! Хемингуэй жил не всегда хорошо! — Фелипе нарисовался из воздуха, из шуршащих листьев миндальных деревьев. Стоял и улыбался, словно и не убегали от него подопечные. Он продолжил говорить, как будто отпустили кнопку паузы:
— Купить он ее смог только после того, как получил солидный гонорар за экранизацию романа «По ком звонит колокол». Это уже потом он получил Нобелевскую премию, но потратил ее не на себя, а на благотворительность.
Великий Поэт кривился. Ладно, поверим, что не всю премию, а часть он на что-то хорошее потратил.
Белая одноэтажная вилла, зализанные дождем и ветром ступеньки вдоль широкого крыльца. Крошечный портик, поддерживаемый двумя колоннами. Квадратные окна с поднимающимися вверх рамами. Пронзительное кубинское солнце. Смотришь сквозь стекла на внутреннее убранство, и кажется, что из дальнего коридора вот-вот выйдет хозяин.
Стол, накрытый на троих, рабочий кабинет с чучелами животных на стенах. Глаза испуганные, будто что-то видели, о чем-то знают. Приоткрытые рты. О чем кричат? Что хотят сказать?
Уходи!
За домом под навесом черный катер с красной полосой на днище. «Пилар». На нем Хемингуэй собирался воевать с фашистами. Поставил пулемет и выходил в открытое море, искал подводные лодки. Хорошо, не встретил, а то не видать бы мне сейчас чупакабры. Вряд ли подводные лодки стали бы церемониться с рыбацким суденышком.
— Да, — завистливо тянул Великий Поэт. — Хорошо жил, зараза!
Я приподнялась на мысочки и заглянула в катер. Внутри? Он такой маленький. Десятиметровая палуба, приплюснутая рубка капитана. Может, в трюме? Где-нибудь у самого днища, около мотора?
Боязно было, что ступеньки подо мной проломятся: настолько все здесь выглядело ветхим.
Он сидел в углу крошечной каюты. Застывшее чучело с оскаленной мордой. Глаз стеклянный.
— Ага! — прошептали мне
Видимо, кровь местных жителей таино (я посмотрела в Интернете!) в мальчишке плохо влияла на нечисть. Чупакабра ожила. Шевельнула головой, и через секунду ее уже не было.
— Держи! — вывалился из катера Пеппино.
Мелькнула розовая футболка Луизы.
— Хей, хей, хей, хей! — закричал ей вслед смотритель и громко захлопал в ладоши.
Я спрыгнула, набрала в сандалии гравий, и, пока вычищала камешки, мои обормоты исчезли.
Направо — туристы, налево — туристы. У бассейна — туристы. Около трехэтажной Башни — туристы. Никто не бежит. Никто с тревогой не высматривает скрывшегося монстра.
— Лена! — позвал Поэт.
Я выскочила из-под навеса, пробежала крытую галерею с мозаичным столиком для барбекю и остановилась. Отсюда склон резко уходил вниз. Протяни руку — и ты коснешься далекой пальмы. Маячком виднеется на горизонте покатая крыша Капитолия.
Шорох.
Я перепрыгнула узкую канавку, отделяющую туристическую зону от парка. Поскользнулась на сухой листве, кувырком пролетела по склону. Замерла.
Снизу хорошо просматривался парк. Голые стволы пальм, гигантская сейба перед домом, как злой рок, нависла над крышей, тонкие силуэты миндальных деревьев. Розовая майка.
Луиза летела, оскальзываясь на жухлых листьях, прямо навстречу мне. Глаза широко распахнуты. Перед ней — никого. За кем она гонится? Или… от кого?
Пеппино широкими скачками поднимался снизу, от забора. Свободная футболка без рукавов болталась на его тощем теле. Он сбил сестру с ног, повалил на землю, придавил.
Чупакабра появилась над застывшими на земле телами. Монстр перепрыгнул через них, коротко взвизгнул, крутясь на месте. Пеппино отпихнул подальше сестру, уселся, сложив ноги по-турецки, и уставился на упыря.
Чупакабра заскулила, задергала башкой, стала тереться ею о передние лапы, словно ее кто стал кусать. Грохнулась всем телом о землю. Полежала так немного, запрокинув морду. И увидела меня.
У нее были странные, ничего не выражающие глаза. Черные. Как будто бусинки вставили.
В следующую секунду чупакабра кувыркнулась, вскочила на ноги и прыгнула на меня.
Я успела только взмахнуть руками и обрушиться на шуршащий дерн. Чупакабра жестким лбом боднула меня в бок, заставив перевернуться. Плечо запульсировало болью. Кажется, я порезалась обо что-то на этой чертовой колючей земле. В ушах гудело, сердце колотилось в голове. Вокруг разлился неприятный запах, как будто на меня опрокинули контейнер помойки.
Чупакабры рядом уже не было.
— Где она? Ты видел? — крикнула я Пеппино, который успел встать и помочь подняться сестре.