Шрифт:
Сегодня меня пытались убить. Опять. Во второй раз за последний месяц! И я поняла, что ситуация необратимо выходит из-под контроля. Одну попытку еще можно объяснить неудачным стечением обстоятельств, опасностями города, ведь говорили же не гулять одной по ночам! Но два раза подряд – нет, это не может быть лишь случайностью!
Сидя, обняв колени, на холодном полу в стилобате гигантского небоскреба, чей шпиль уносился так высоко, что был скрыт в облаках, я смотрела сквозь распахнутую дверь на стеклянные струи дождя, заливающие непроницаемую, совершенно черную улицу, и думала о том, что же все-таки случилось. Неужели, в происходящем есть и моя вина? Нужно сосредоточиться и вспомнить, с чего все началось!
Первый раз убийца просто выстрелил в меня. Выстрелил и промахнулся – плазменное
Сегодня же все было иначе, их было несколько, они бежали за мной по этой черной, мокрой, сверкающей дождем в лучах городских огней улице, и меня спасло лишь то, что бегаю я очень и очень быстро. Странно, кстати, что я так быстро бегаю, в моей семье никогда не было спортсменов. Но к делу это не относится. Важно лишь, что мне удалось добежать до открытой двери и проскользнуть в стилобат – а в этом лабиринте подземных переходов найти жертву, все равно, что иголку в стоге сена. Совершенно невозможно! Так что, можно считать, мне второй раз неожиданно повезло. Но что им нужно? И главное, раз уж неизвестные убийцы проявляют такую настойчивость – они не отступятся. Но почему? Абсолютно точно я не делала никому плохого, вряд ли были желающие мне отомстить. Не уводила ни чужих мужчин, ни чужие деньги… Богатства особого нет, в криминале не замечена. Не представляю, кому я настолько не угодила!
А если разобраться… если посмотреть еще дальше, не с первого покушения, а еще дальше, намного дальше… Но и проблема будет выглядеть иначе. На расстоянии все видится иначе. Но тогда… с чего бы начать?
Начну, пожалуй, с того, что мир изменился. Да, мир изменился, а мы и не заметили, как и когда это произошло. Наверное, он менялся постепенно и все шло к тому, что однажды жизнь станет другой. Просто мы не обращали внимания. Нет, сами люди, конечно, не изменились. Возможно, стали чуть более ленивыми и разборчивыми, да посвободнее – теперь у них обычно много свободного времени. Потому что, если разобраться, раньше, в мире, где жили предки сегодняшних людей, все в основном работали. С утра до вечера, и на следующий день то же самое, и после, и после. А когда возвращались с работы, торопливо пытались переделать вереницу оставшихся дел, накопившихся к этому моменту.
Теперь же домашнюю работу делали роботы, это не обсуждалось! Попробуйте-ка сказать современной хозяйке, что ей нужно что-то приготовить или помыть, она так на вас посмотрит: провалитесь под землю! Так что да, домашняя работа полностью механизирована. Как и производство, как и торговля. Как и сфера услуг. Не говоря уже о сельском хозяйстве, медицине. Что остается людям? Да, люди все еще работают: где-то на самом верху этой гигантской пирамиды, называемой жизнью, восседают те, кто управляет государством, и, вне всякого сомнения, они – люди. Ведь только человек может принимать решения в нестандартных ситуациях, а жизнь человечества становилась все нестандартнее с каждым днем.
Ну, и конечно, творческие профессии оставались пока за людьми. Если роботы могли синтезировать музыку, примерно так же, как многие годы назад проигрывались магнитофонами записи концертов и арий, если могли отлично исполнять ремесла и даже создавать не очень оригинальные, технократичные или, напротив, до боли лубочные картины, могли отлично монтировать видео, составлять архитектурные и дизайнерские проекты, то почему-то с литературой у них никак не получалось. Искусственный интеллект не дружил с печатным словом: все попытки приводили лишь к копированию существующих историй и сюжетов на новый лад, к подражанию стилю того или иного писателя, да и к откровенному плагиату тоже. Возможно, это связано как раз с ограниченностью сюжетных линий. Сколько, считается, существует основных сюжетов? Тридцать шесть? Тридцать восемь? Внезапное несчастье, месть за близкого, любовь к врагу…
А дальше их следует повторить, но пересказать по-новому, создать, воскресить в необычном мире, в другой атмосфере, передать историю иным языком, присвоив те эпитеты, которые не использовались раньше никогда
И литераторы нынче были в цене. Еще и потому, что их осталось не так много. Людей в принципе осталось не так много, а уж тех из них, кто хотел бы заниматься каким-то трудом, даже таким приятным, как сочинительство, – и того меньше.
И потому их берегли, о них заботились и окружали комфортом и вниманием. Выражалось это в том, что каждый город был обязательно разделен на три района. Андроблоки, или, говоря нормальным языком, рабочие кварталы: часть города, где находились исключительно существа искусственного происхождения – андроиды. Собственно, сам город, где проживали остальные, включая элитные кварталы для управленцев, финансистов и политиков. Здесь же обитали ученые, психологи, врачи и те немногие, кто еще имел возможность и желание заниматься трудовой деятельностью. Здесь же селилась и богема, и потому тут нравилось жить мне. Я жила как раз в квартале художников, в лофте дома, снизу доверху расписанного граффити. И отдельную часть, находящуюся на некотором удалении от самого города, составлял Остров литераторов. Это не название, а суть, – такие острова были в каждом мегаполисе. Причем «остров» – понятие далеко не фигуральное, это действительно был самый настоящий остров, окруженный большим количеством воды: морем, озером, каналами, искусственным водоемом, – как уж позволял ландшафт. Но это был именно окруженный водной гладью кусок суши, добираться до которого следовало с помощью паромной или воздушной переправы.
Остров литераторов отличался от остального города тем, что представлял собой искусственно созданный клочок потерянного и вновь возвращенного рая. Здесь не было посторонних. Только свои. Здесь не было ничего некрасивого, старого, обшарпанного. Лишь прекрасный вкус и гармония во всем. На Острове литераторов совершенно не чувствовалось течения времени, словно за ужином у мартовского зайца в Стране чудес тут царил вечный файф-о-клок, а теплый воздух был пропитан спокойствием и размеренностью. И, уж конечно, здесь вам не могла угрожать никакая опасность! Ни малейшая! Все идеально, стерильно, надежно. А уж чтобы попасть на остров с экскурсией, нужно пройти такие проверки и досмотры, потому даже допустить мысль, что здесь может оказаться преступник, грабитель, хулиган – что вы! Невозможно! Сами литераторы, правда, иногда хулиганили, но это были безобидные выходки, на которые никто не обращал внимания.
Контраст между городом и Островом литераторов был невероятен. И именно поэтому я жила в городе, хотя могла бы счастливо и беспечно существовать на Острове. Ведь, к счастью, мне довелось родиться литератором.
Но мне нравился драйв города, нравились мои друзья – свободные художники, нравилось проявлять мятежный дух юности, да, теперь люди могли довольно долго оставаться юными, отчаянными, неудержимыми. И потому я жила здесь, хотя мама почти каждый день просила меня перебраться на Остров. Сама она была из ученых, но, выйдя на пенсию, собиралась переехать на Остров литераторов вместе со мной. Я подумала о маме: мы удивительно непохожи. Нет, внешне у нас есть сходство, без сомнения. Но в душе… мы очень разные. Иногда подозреваю, что я приемная дочь, настолько чужими мне кажутся собственные родные. Но, надо отдать маме должное, она всегда пеклась о моей безопасности, пожалуй, даже слишком. И вот теперь, после второго покушения, а о первом я имела неосторожность ей рассказать, она точно будет настаивать, чтобы я отправилась жить на Остров!
Вздохнув, я поднялась: сколько можно сидеть на полу, нужно выбираться из стилобата и как-то осторожно двигаться к дому. Можно попробовать подняться наверх на лифте, к серединным этажам здания – наверняка, там идут поезда. Вряд ли убийцы нападут на меня в поезде, там даже ночью бывает людно. Хотя, людно говорить, наверное, неправильно, – большинство пассажиров андроиды. Но не скажешь же «андроидно» или «роботно»! А если сказать «искусственно» – смысл будет совсем иной. Об этом следует тоже подумать на досуге! Литераторы не должны беспечно играть словами.