Остров на карте не обозначен
Шрифт:
Машина Реттгера была просторной. Его посадили рядом с шофером. Позади уселись Борщенко и Силантьев, с автоматами, ручным пулеметом и гранатами.
— Саулич, трогай! — приказал Борщенко и обратился к Реттгеру: — Под каким названием значится остров на ваших эсэсовских картах?
— Он на картах не обозначен…
— Ну, мы его теперь обозначим! — медленно сказал Борщенко. — Больше островом истребления и вашим тайным гнездом он не будет!
Реттгер не отозвался и зябко поежился.
Дальше ехали молча. Слышался лишь свист пронзительного ветра да попискивание амортизаторов тяжелой машины. Мела легкая поземка.
Когда добрались до главной дороги, поехали быстрее. И вскоре машина, обогнув скалу, остановилась у начала мыса.
— Подъезжайте ближе, — предложил Реттгер. — Отсюда идти не меньше трехсот метров.
— Ничего, полковник. Так надежней…
Реттгер вынул платок и помахал им над головой.
От караульного помещения какой-то эсэсовец неуверенно, с оглядкой направился к машине. Когда он подошел близко, Реттгер обрадовался:
— Это ты, Хенке? Хорошо, что ты жив. Теперь слушай… Бери с собой вот этого, — полковник кивнул на вышедшего из машины Силантьева, — и проведи его к русскому, который засел на радиостанции. Потом доставь обоих сюда, ко мне…
— Но, господин полковник, тот русский уже убил шестерых наших. Как же можно его выпустить после этого? Да и этот — с автоматом…
— Молчать! — Реттгер покраснел. — Выполняй мой приказ! От этого зависит мое освобождение.
Хенке откозырнул и с беспокойством, часто оглядываясь, зашагал впереди Силантьева.
Борщенко проследил, как Силантьев и Хенке прошли мимо часового и скрылись за дверью проходной.
Минуты ожидания тянулись медленно. Реттгер сидел мрачный, беспокойно ворочаясь, опасаясь, что произойдет что-либо непредвиденное и он в последнюю минуту получит в спину автоматную очередь.
Но вот дверь открылась и из проходной вышли трое: Хенке, Силантьев и Пархомов. Фуражка Пархомова была лихо сдвинута на затылок, на поясе висели гранаты, в руках был автомат.
— Выходите, полковник! — приказал Борщенко.
В машине остался только шофер, который сразу же развернул ее для обратного пути.
— А вы не пристрелите меня здесь на прощанье? — спросил Реттгер, ежась под жестким взглядом Борщенко. — Или, может быть, вздумаете увезти меня обратно?
— Зачем спрашиваете, полковник? — резко обрезал Борщенко. — Вы же хорошо знаете коммунистов. Сколько их замучили? И разве коммунисты продавали вам свою честь? Или слово у них расходилось с делом? Нет, полковник, успокойтесь. Нам чужды ваши грязные приемы коварства!
Реттгер побагровел, но не сказал более ни слова.
Подошел Хенке со спутниками.
Борщенко схватил руку улыбающегося Пархомова и крепко стиснул.
— Садись скорее в машину. Разговор — потом. Мне еще надо выполнить некоторые свои обязанности.
Пархомов послушно влез в машину, а Борщенко повернулся к Реттгеру.
— Вы свободны, полковник!
— А ты еще постой здесь! — приказал Реттгер Хенке. — Пока я отойду подальше.
И он зашагал по перешейку, беспокойно оглядываясь и все ускоряя шаги.
— Можете идти, Хенке! — предложил Борщенко. Пораженный Хенке, ничего не понимая, спросил:
— Разве ты, Брагин, не с нами? И как ты… заговорил?
Борщенко, не отвечая, повернулся к машине, открыл дверцу и сел рядом с Пархомовым. С другой стороны сразу же сел Силантьев.
— Поехали, Саулич! Быстрее…
Машина рванулась и, завернув за скалу, быстро помчалась прочь.
Только теперь Борщенко разглядел, что голова Пархомова в крови. Кровью был пропитан и платок, стягивавший левую руку.
— Ты что, ранен?
— Да, слегка. Лезли, сволочи! Но Пархомова отправить на тот свет нелегко!
— Сейчас тебя перевяжем.
— Не надо. Потом. А вот если найдется что поесть — не откажусь… Ведь Пархомов не рассчитывал долго существовать. Поэтому и не запасся продуктами. Понимаешь? А. теперь Пархомов опять готов в далекое плавание.
— Ах ты, неуемный сибиряк! — Борщенко любовно хлопнул его по плечу и приказал:
— Саулич, остановись! Короткий привал. Тут у меня под сиденьем есть сумка с едой.
Машина остановилась.
— Вылезайте пока. Я все достану и приготовлю.
Пархомов и Силантьев вышли и, согреваясь, закружились около машины.
Вдруг Силантьев остановился, внимательно вглядываясь.
Какой-то человек, размахивая руками и что-то выкрикивая, торопливо спускался с осыпи. Вот он споткнулся, потом вскочил на ноги, и, выбравшись на дорогу, бегом припустился к машине.
Это был Шакун.
Он узнал машину полковника и, разглядев около нее людей в форме охранников, поспешил, боясь, что машина уедет раньше, чем он успеет добежать.
Тяжело дыша, он еще издали закричал:
— Господин полковник, подождите! Важные новости!…
— Чего он орет? — спросил Пархомов, не разобрав слов. Неожиданно выйдя из-за машины, он схватил подбежавшего Шакуна за руку.
— Стой! Кого ищешь, иуда?!
Ошеломленный Шакун несколько секунд стоял неподвижно, но, поняв, что попал не к тем, к кому хотел, рванулся, пытаясь освободиться.
— Не торопись, стерва продажная! От Пархомова уйти трудно!
— Пусти! — закричал Шакун, изворачиваясь, и вдруг, выхватив свободной рукой нож, ударил Пархомова в грудь.