Остров пропавших девушек
Шрифт:
— Ну, что думаешь? — спрашивает Татьяна.
После того как Мерседес была здесь в последний раз, в каюте появились новые предметы декора. На стене над кроватью теперь висят четыре фотографии в рамках, каждая размером со страницу атласа. На всех Татьяна. Татьяна, подпершая кулаками подбородок. Татьяна, сжавшая лицо ладонями и оттянувшая кожу назад, от чего у нее чуть приподнялась нижняя челюсть, а глаза превратились в две восхитительные миндалины. Татьяна с длинными волосами, с кокетливой улыбкой откинувшаяся на
— Oao! — подыгрывая, тянет Мерседес. — Удивительные фотографии.
Это правда. Она ни разу не держала в руке фотоаппарат и поэтому ничего не знает о фотоискусстве, но может сразу сказать, что тот, кто сделал эти снимки, отработал свои деньги на славу.
— Не правда ли? — Татьяна самодовольно кивает.
Мерседес опять размышляет о том, как не повезло этой девочке, которая не унаследовала от своей прекрасной матери ни одной приятной черты. С другой стороны, у Мэтью Мида не может быть никаких сомнений в том, кто ее отец.
Ее реакция Татьяну, по-видимому, радует.
— Они и правда очень клевые, да? И мы заказали мой настоящий портрет для нашего нового дома. Когда увидишь его, вот это точно будет полное oao.
— Не сомневаюсь, — холодно отвечает Мерседес, а про себя думает: «В будущем буду гораздо аккуратнее при выборе друзей».
Татьяна прикладывает ладонь к панели в стене, и в ней тотчас открывается дверь. За дверью тянется коридор, по обе стороны которого выстроились ящики, полки и вешалки, отделанные все тем же леопардовым деревом, в дальнем конце сияет мраморной белизной ванна.
— Ох, боже, — произносит Татьяна, — меня от всего этого уже тошнит. Когда все забито под завязку, поддерживать порядок нет никакой возможности. Так что нам с тобой надо все разобрать. В четверг привезут мой новый осенний гардероб.
«Она пытается загладить передо мной вину... — размышляет Мерседес. — Она не может просто извиниться, так что делает это с помощью вещей».
Груда одежды. Куча бус. Куча браслетов. У Мерседес никогда не было такого богатства. «Что-то отдам Донателле», — думает она. Ей самой эта одежда не подойдет.
Она проводит пальцами по тончайшей кисее платья, так смутившего ее тогда на рыночной площади, — богато украшенного красно-оранжевым узором из индийских огурцов. Оно невероятное. И шелковое, вдруг понимает она, хотя до этого ни разу не касалась шелка. «В каком все-таки мире они живут. В нем девушки могут выйти в такой одежде, и никто не обреет им голову в наказание».
— К тому же тебе... — говорит Татьяна, вскакивая на ноги, — наверняка понадобится что-то на вечеринку.
— На вечеринку?
Принцесса со вздохом закатывает глаза.
— Ну да-а-а.
— По какому случаю?
—
— Новоселья?
Татьяна замирает. Ее брови сходятся на переносице.
— У тебя что, нет приглашения?
Мерседес озадаченно качает головой.
Глаза Татьяны мечут молнии.
«О господи, — думает Мерседес, — неужели я опять что-то сделала?»
Но на этот раз гнев, по-видимому, вызвала не она.
— Ладно, с этим мы разберемся, — говорит Татьяна сквозь сжатые зубы. — Погоди-ка. Глянь...
Она ныряет в шкаф, а когда появляется обратно, у нее в руках самое прекрасное платье из всех, какие только приходилось видеть Мерседес. Розовый атлас. И даже не розовый, а цвета фламинго. Как платье у балерины: v-образный вырез, длинные узкие рукава и юбка, водопадами струящаяся до самых лодыжек.
— Примерь-ка, — говорит Татьяна и сует его с таким видом, будто это старая тряпка, — я через минуту вернусь.
Потом выходит из комнаты, и вскоре Мерседес слышит, как она внизу орет, ища отца.
Платье сделано из ткани, которой Мерседес никогда не видела. Эта ткань тянется. Во все стороны. Как чулки, только мягкая, плотная, тяжелая и гладкая, все одновременно. Ее захлестывает вожделение. Жадная как ребенок, она безумно желает ощутить прикосновение этой ткани к коже. За каких-то пару секунд она раздевается до старого застиранного доставшегося в наследство от Донателлы лифчика и трусиков, набрасывает через голову платье, тут же охватывающее ее коконом, и она в раю.
Она гладит его и никак не может остановиться. Стоит посреди каюты и трогает себя. Проводит ладонями вверх к плечам, зажимая между пальцами складки. От одного этого ощущения трепещет от восторга.
— Отлично. С этим вопросом мы разобрались.
На какой-то момент совершенно позабыв о Татьяне, Мерседес подпрыгивает на месте.
Настроение у подруги явно улучшилось. Она снова улыбается.
— Обычная идиотская ошибка, — произносит она, торжественно вплывая в дверь, — вы все идете. Сегодня после обеда Луна отвезет вам приглашения... Ого! — Она замирает как вкопанная, умолкает, оглядывает Мерседес с ног до головы и говорит: — О да. Идеально.
— А это не слишком? — робко спрашивает Мерседес.
— Нет-нет. В самый раз. — Она осматривает ее еще раз и великодушно добавляет: — На тебе оно смотрится гораздо лучше, чем на мне.
Затем нажимает в стене еще одну панель и открывает дверцу кладовки с зеркалом во весь рост на внутренней стороне.
Глядя на себя, Мерседес ахает, забывая выдохнуть и на мгновение думая, что перед ней кто-то другой. «Я выгляжу как принцесса, — думает она. — Нет, даже как королева».
Татьяна возвращает ее с небес на землю.
— А что наденут твои мать и сестра?