Остров Русь (сборник)
Шрифт:
— В случае полной безвыходности ситуации следует взывать о помощи.
— Эх, — махнул рукой Иван. — Утешил, нечего сказать. К кому тут взывать-то?
И крикнул насмешливо:
— Ау!
— Ау! — то ли эхо отозвалось, то ли кто крикнул в ответ. Хотя скорее все же второе — потому как голос ответивший был женским. Иван насторожился.
— Ты эхо? — крикнул он с надеждой на обратное.
— Не-а, — отозвался некто.
— Где ж ты есть? — возликовал Иван.
— Здеся я, — раздалось совсем близко, и из-за кочки позади него высунулось зеленое глазастое девичье личико.
— Кто ты, девица крас… э-э-э… зеленая?! — вскричал Иван
— Русалки мы болотные, — кокетливо заявила та, продолжая опасливо выглядывать из-за кочки.
— Кикимора! — догадался Алеша.
— Фу, какой невежливый, — поморщилась та. — Говорю же — русалки мы, только воды проточной не уважаем.
— Зовут-то тебя как, русалка болотная? — поинтересовался Иван, боясь, что та, обидевшись, исчезнет снова, и что есть мочи подмигнул Алеше.
— Лизаветой звать, — жеманно ответила кикимора, поднимаясь и выходя из-за кочки. — Для своих — Лиза я. — И глазки потупила.
— Бедная Лиза, — сказал Алеша жалостливо. — Ты ж промокла вся.{69}
— Какой миленький, — хихикнула Лиза, осторожно коснулась Алешиной кольчуги и тут же пальчик отдернула. — Что мокрая, то это, мон шер, для меня удовольствие одно. А за участие — мерси тебе, добрый молодец. — И книксен сделала.
Алеша неожиданно порозовел и ответил тихо:
— Я не добрый молодец, а богатырь. Алешей кличут.
Кикимора всплеснула руками:
— Ах, пардон, пардон, не извольте гневаться… Уж не Поповичем ли Алешей вы будете?
— Им, — признался Алеша, краснея еще гуще.
Во время этого диалога Иван, Кубатай и Смолянин почувствовали себя неловко. Так, словно незваными в чужую комнату вошли.
— Кхе! — кашлянул Иван, чтобы привлечь к себе внимание.
— Ой, что это я все разговариваю, разговариваю, — засуетилась кикимора. — Вы ж устали небось с дороги, кушать хотите?
— Спасибо, Лизавета, но не голодны мы, — ответил Иван как мог галантно. — К Кащею мы идем. Биться. Не проводишь ли?
— Все, что хочешь, проси, мон шер, только не этого, — молвила кикимора. — Уж коли попали сюда — считай пропали.
— А пошто так? Ты выведи!
— Выведу, и опять одной век коротать? Лучше я вас к себе на дно затяну. Будем там жить-поживать, песенки распевать, в преферанс поигрывать. Глядишь, и приглянусь кому из вас. А он — мне, стало быть. И кикиморы, между прочим, любить умеют.
— Лиза, не губи! — взмолился Иван. — Хочешь — топи нас, только на обратном пути. А с Кащеем сразиться мы должны.
Кикимора насупилась, что-то в уме прикидывая, потом сказала решительно:
— Значит, так. Оставьте мне Алешу-богатыря, остальных выведу. Возвращаться будете, там и порешим, отпущу я его аль наоборот — и вас к себе заберу!
— Да ты что, Лиза, мелешь-то? — возмутился Иван. — Как же мы Алешу оставить можем? Да и сам он не согласится!
— Эх, была не была, — торопливо сказал Алеша. — Жена у меня оказалась лягушкой, будет теперь кикимора в подружках. Ступайте, братцы. На обратном пути свидимся.
— Оревуар, стало быть! — радостно взвизгнула кикимора и тут же с Алешей вместе в топь и провалилась. А перед оставшимися путниками вздыбились из болота кочки одна за одной, прямой линией на сухое выводящие. Как ни тяжко было Ивану Алешу оставлять, да не время горевать. Смахнул он слезу да и поскакал по кочкам. Следом — Смолянин, а за ним и Кубатай, сабелькой басурманской позвякивая.
Глава седьмая,
в которой победа не радует
Доскакав до сухого места, путники в изнеможении упали на траву. Отдышавшись, Иван молвил:
— Что ж, друзья мои, Кубатай да Смолянин, честно скажу, спокойнее мне было бы, коль не вы, а братья-богатыри со мной к Кащею бы пришли. Но, видать, судьбы не выбирать. Без вас-то, в одиночку, уж точно пропаду.
Сказав это, встал Иван и далее двинулся. За ним, след в след, спутники его.
Вначале шли они молча, по сторонам опасливо оглядываясь. Нет ли поблизости вражьих лазутчиков или чудовищ диковинных, агрессивных? Но враги не показывались, а молчать в дороге — самое последнее дело. Помялся Иван-дурак да и попросил:
— Кубатай! Ты же и сам боян немножко… Не споешь ли нам былинку веселую, походную, где про путь-дорожку речь идет? Сразу нам песня сил прибавит, воевать да жить поможет, скучать не даст никогда!
Польщенный Кубатай откашлялся, погладил бородку и сказал:
— Почему бы не спеть? Баритон у меня славный, колоратура приятная. А песен я знаю — море… Сейчас…
Несколько минут он шел, мурлыча себе под нос мелодию, а потом неожиданно тонким голосом запел:
Если долго-долго-долго, Если долго по тропинке, Если долго по дорожке Ехать, прыгать и бежать, То наверно, то наверно, То наверно, то наверно, То возможно-можно-можно, Можно в Африку прийти!Удивленный дурак посмотрел на Смолянина. Но и толмач разинув рот внимал чудной песенке мудреца. А тот вприпрыжку, то забегая вперед, то возвращаясь к спутникам, пел:
А-а! В Африке небо вот такой ширины! А-а! В Африке горы вот такой вышины! А-а! Крокодилы, бегемоты, А-а! Обезьяны, кашалоты! А-а! И зеленый попугай! А-а! И зеленый попугай!Бесшабашное веселье охватило дурака. Не беда, что в песне пелось про неведомую страну Африку. Видать, и там все, как у людей: небо и горы, кашалоты и обезьяны… Сорвав на ходу с дерева банан, немножко зеленый, но все равно вкусный, Иван подхватил песенку. А следом, не в такт, но искренне, стал подпевать Смолянин:
Но конечно, но конечно, Если ты такой ленивый, Если ты такой трусливый, Сиди дома, не гуляй… Ни к чему тебе дороги, Косогоры-горы-горы, Буераки-реки-раки, Руки-ноги береги!Спутники не сговариваясь остановились, обнялись и запели припев. Вполголоса, но грозно и жизнеутверждающе:
А-а! В Африке небо! А-а! В Африке горы! А-а! Крокодилы! А-а! Обезьяны! А-а! И зеленый!