Остров собачьей радости

Наверно, каждый из нас пережил в детстве это открытие: моя мама когда-то была маленькой! И папа тоже! И бабушка, и дедушка! Они, точно так же как я, ходили в детский сад, школу, играли со сверстниками. Вот только жили они в какую-то другую эпоху, где всё было совсем по-другому. Вспомните, сколько раз в детстве каждый из нас слышал фразу: «А вот в наши времена! Не то, что у вас! И музыка у вас неправильная, и прически не те…», ну и

так далее, сами знаете. Мы вырастаем, становимся родителями и начинаем всё то же самое говорить нашим детям. Злимся, отрываем их от компьютера, выдворяем пинками на улицу, негодуем: «Вот меня в детстве домой загнать невозможно было!» – а они в ответ смотрят на нас с жалостью: «Да как вы вообще без интернета жили?» А мы вроде и неплохо жили. Гоняли на великах, лазили по деревьям, радовались новой книжке… Ребёнок делает кислую мину и снова погружается в свой виртуальный мир.

Каждый из нас считает, что его детство – самое лучшее. И каждый из нас, конечно же, прав. У каждого поколения – свои тревоги и радости, свои идеалы и свои запреты. Наши дедушки и бабушки мечтали стать космонавтами и врачами, мы – актерами и журналистами, наши дети хотят быть бизнесменами и ютуберами. Мы не знали, что такое бургер и пицца, зато обожали бублики за пять копеек и бутерброды с докторской колбасой. Нас даже наказывали по-разному! Во времена моего детства родители ставили детей в угол и не пускали на улицу; мы же меняем пароль от вайфая и отбираем у сына или дочери телефон.

Наши дети и правда живут в каком-то ином мире. Иногда кажется, что между ними и нами – пропасть и ни одного шаткого мостика. Но однажды твой ребёнок, сладко позёвывая в кровати, неожиданно просит: «Мама, а расскажи про то, как ты была маленькая!» – и у тебя за спиной вырастают крылья. Ты вспоминаешь какую-то историю и, затаив дыхание, следишь за реакцией. Ребёнок внимательно слушает, а на следующий день всё повторяется вновь. «Вот это да!» – думаешь ты и понимаешь: ему интересно. По-настоящему интересно!

И вдруг оказывается, что у вас не так уж мало общего. И что совсем не важно, во что вы играли и как изводили родителей, из каких стаканчиков пили газировку и на каких самокатах катались – с моторчиком или без. Ребёнок хохочет и искренне радуется тому, что мама, оказывается, тоже не слушалась и шалила! А папа тот ещё был хулиган! Сочувствует, переживает, веселится и … ждёт продолжения! Ровно потому, что он точно такой: играет, мечтает, разбрасывает вещи, прогуливает школу, влюбляется и нарушает запреты. Идут года, меняются эпохи, а дети остаются детьми. Они умеют восторгаться любой ерунде, доводить родителей до исступления, а главное – искренне верить в то, что все всегда будет хорошо.

Это сборник вырос из историй, которые я рассказывала своим детям, – о том, как была маленькой. Я жила в обычной семье и выросла в стране, которой уже нет на карте. Сейчас много спорят о том, была ли эта страна хорошей или плохой. В детстве я не задавалась этим вопросом. Я росла в том мире, в котором родилась, и другого у меня не было. Этот мир присутствует в каждом моем воспоминании: грохочет праздничными демонстрациями, пахнет степным разнотравьем, алеет пионерским галстуком, обжигает пятки горячим песком. Хочется удержать его в памяти, поведать о нем другим, поделиться секретом детской безмятежности и радости от каждого дня. Возможно, эта книга поможет её читателям вспомнить или найти свой собственный заветный остров – остров, где счастливы все: и дети, и взрослые, и даже собаки.

Родилась я быстро и весело, не причинив своей маме особенных затруднений. Почувствовав схватки, она взяла заранее приготовленный баул, позвонила папе на работу и пошла рожать – благо роддом был всего в паре кварталов. Пока папа добирался до роддома, он стал отцом и даже не понял, с чем его поздравляют, когда обратился в регистратуру. Мама родила меня, лишив папу возможности полноценно поволноваться.

Единого мнения относительно имени младенца в семье не сложилось ни до, ни после моего рождения, более того – разразился нешуточный скандал: каждый упорно настаивал на своей версии. Компромисса достичь не удалось, и в какой-то момент кто-то в сердцах предложил радикальное решение – спросить у первого встречного. Как ни странно, но идея всем пришлась по душе. Точки над «i» решили расставить немедленно. Октябрь выдался тёплым, поэтому сборы были недолгими. Подхватив на руки безымянного младенца, вся семья в составе мамы, папы, бабушки и дедушки высыпала на улицу и стала поджидать «жертву». Представляю, как удивилась та особа, на которую накинулась моя родня. Никто не спросил, как её зовут, никто не смог впоследствии описать, как она выглядела, помнили только одно – маленькую белую собачку, с которой она гуляла. Уж не знаю, какой попутный ветер подогнал эту женщину к нашему дому, но явно он дул в нужном направлении. В итоге я не стала ни Юлей, ни Настей, ни Светой. Меня назвали Ладой. Мои близкие честно сдержали данное друг другу слово. Что удивительно – имя понравилось всем. Каким-то неведомым образом эта женщина прочитала его у меня на лбу. Или, отчаявшись докричаться до моих родственников, ангел шепнул ей на ухо. Радостно выдохнул и полетел отдыхать, бесшумно хлопая крыльями.

Я люблю свое имя и искренне удивляюсь, если вдруг в моем поле зрения оказывается какая-нибудь другая Лада. Мне всегда казалось, что это имя придумали специально для меня. Версия с ангелом грела мне сердце долгие годы. Лет в восемнадцать я села в поезд на Курском вокзале – решила вырваться на несколько дней из столицы и навестить родителей. Зайдя в вагон, я невольно обомлела: со всех полок, нижних и верхних, свисали длинные мохнатые морды. «Лада, а ну стоять!» – услышала я вдруг позади себя, резко остановилась и ошарашенно оглянулась. Позади меня дружелюбно махало хвостом шерстяное существо размером с теленка. Всю дорогу домой я дергалась от окриков. «Лада, немедленно убери лапы со стола!», – кричали в каком-то купе. «Лада, фууу, нельзя жрать одеяло», – вторили ему из другого. «Ладочка, девочка, шевели лапками, пойдем сделаем это по-быстрому!» – мурлыкал нежный мужской голос на остановке. В одном вагоне кроме меня ехало ещё три Лады. Лучших борзых Москвы везли на соревнования в провинцию – охоту за механическим зайцем. Развалившись в томной неге на полках, эти божественные создания выгибали свои изящные спины и помахивали роскошными хвостами. Хозяева покорно жались в проходе.

«Что ж тебе, деточка, за имя такое дали?» – причитала приютившая меня проводница. Я сбежала из своего купе от излишне любвеобильных четвероногих. Проводница поила меня чаем и явно жалела. «Какое такое?» – удивилась я. «Ну как какое – собачье!» – печально вздохнула она и подбросила мне в чай четвертый кусок рафинада.

В этот момент я вспомнила даму с собачкой, с легкой руки которой я стала Ладой, и вдруг подумала: а был ли ангел?

Ровно в три месяца меня отдали в ясли – у мамы закончился официальный декрет, а вместе с ним и грудное молоко. Мама могла продлить отпуск по уходу за ребёнком ещё на несколько месяцев, но только за свой счёт. Увы, такой сценарий не вписывался в семейный бюджет учителя и инженера. Папа работал на заводе, и на одну его зарплату прокормить семью было сложно. Родители еле сводили концы с концами, бабушка сидеть с новорождённым младенцем отказалась, и маме пришлось возвращаться на полставки в музыкальную школу. Ясли не пошли мне на пользу: капризничала и голосила я безбожно и практически круглосуточно, да и колики наверняка мучили от искусственных смесей. Я надрывалась, родители ходили зелёные от недосыпа, а соседи время от времени стучали по батареям. Усыпить меня можно было только одним способом: туго запеленать по рукам и ногам, засунуть соску в рот, забросить в коляску и вывезти на мороз. Но гулять у мамы не было ни сил, ни времени, поэтому она наловчилась проделывать всё то же самое прямо на балконе.