Остров сокровищ. Черная стрела
Шрифт:
Но до конца разоблачено зло в самой зрелой книге Стивенсона - в романе «Мастер Баллантрэ». С внешней стороны это опять-таки занимательный приключенческий роман; в нем показаны распад семьи шотландских дворян, приключения на море, встречи с пиратами, путешествие в Индию, в Северную Америку, а в центре книги - изящный красавец, но нравственный урод мастер Баллантрэ. Он губит все вокруг, но гибнет и сам, наглядно обнаруживая «злонравия достойные плоды».
К
На островах Самоа Стивенсон проводит последние четыре года жизни, окруженный почтительным обожанием туземцев, окрестивших его почетным прозвищем «Слагателя историй».
Стивенсон заступается за них каждый раз, как они попадают в беду, испытывая на себе тяжелую руку английских, американских и особенно немецких колонизаторов. Консулы и назначенные ими советники беспрестанно вмешивались в распри туземцев, сажали их вождей в тюрьму в качестве заложников, угрожая взорвать их динамитом, если туземцы попытаются освободить их, вымогали незаконные поборы, снаряжали карательные экспедиции.
Стивенсон пытался удерживать туземцев от безрассудных выступлений, которые могли привести лишь к окончательному их истреблению. Добиваясь освобождения заложников, Стивенсон написал ряд писем в английские газеты. Немецкие власти пытались выслать его с острова, но безуспешно. Не решаясь по такому поводу ссориться с Англией, немцы наконец оставили Стивенсона в покое.
В книге «Примечание к истории» Стивенсон описал злоключения самоанцев. Он рассказывает о «неистовстве консулов» при расправах с туземцами. Он высмеивает немецких колонизаторов, «подавленных своим величием и лишенных всякого чувства юмора», описывает не только их насилия, но и отношение их ко всякому вмешательству извне, их недоуменный вопрос: «Почему вы не даете этим собакам умирать?» И в заключение обращается к германскому императору с призывом вмешаться в бесчинства чиновников и оградить права туземцев. Призыв этот остался без ответа, если не считать ответом то, что в Германии книга эта была сожжена и на издателей наложен штраф.
3 декабря 1894 года, на сорок пятом году жизни,
Туземцы заботливо охраняли холм и запретили на нем охоту, чтобы птицы могли безбоязненно слетаться на могилу «Слагателя историй».
Оторванный от людей болезнью, Стивенсон, не в пример многим своим замкнутым и чопорным соотечественникам, был простой в обращении, обаятельный человек, с открытой душой. Он сам тянулся к людям, и они охотно дружили с ним.
Стивенсон мечтал писать так, чтобы его книги были любимыми спутниками моряков, солдат, путешественников, чтобы их перечитывали и пересказывали и во время длинных ночных вахт и у походных костров.
Не имея возможности деятельно служить людям, он все же хотел помогать им, несмотря ни на что. Стивенсон старался своими книгами передать читателю ту бодрость и внутреннюю ясность, которые позволяли ему пересиливать слабость и недуги. И это ему удавалось. Об одной его книге, выпущенной под вымышленной фамилией, читатели писали в редакцию: «По всему видно, что автор - какой-нибудь румяный провинциальный джентльмен, выросший на кровяных ростбифах, не снимающий красного охотничьего фрака и ботфортов и без устали травящий лисиц». А в это время Стивенсон только что перенес обострение болезни и не поднимался с постели.
«Будем по мере сил учить народ радости, - писал Стивенсон в своей статье об американском поэте Уитмэне, - и будем помнить, что уроки эти должны звучать бодро и воодушевленно, должны укреплять в людях мужество». В лучших своих книгах Стивенсон выполнял это свое требование.
И. Кашкин