Остров Свободы
Шрифт:
Через две минуты Устав был в моих руках, я сидел на табурете по середине широкого коридора. Солдат выстроил в две шеренге спиной друг к другу и поставил их тоже по середине коридора. И приступил к громкой читке Устава с первой страницы. Как по заказу бортовая качка усилилась и шеренги подчинённых стало болтать от одной стенки к другой. Я читал в слух нудным голосом статьи и с интересом смотрел, как шеренги мотались от стенки к стенке. Спящих и дремлющих в строю, как это бывает при таких читках, не было. Сначала бойцы веселились, шутили, потом стали чертыхаться, затем посыпались тихие матюки. А через час они просто угрюмо бегали от стены к стене. Ещё через час взмолился Воробьёв.
– Товарищ старший лейтенант, мы всё поняли и больше этого не повторится.
Мне тоже до чёртиков уже надоело, да и устал читать, но «упёрся рогом» – я же им пообещал воспитательную
В двенадцать часов в наш отсек случайно забрёл парторг экипажа, понаблюдал минут десять и поинтересовался – Что тут происходит?
Услышав мои слова о воспитательной работе, он возмущённо хрюкнул и умчался, а через десять минут появился с подполковником Шкуматовым и стал ему жаловаться, что я издеваюсь над солдатами.
Подполковник Шкуматов с непроницаемым лицом выслушал стенанье гражданского политработника. Потом выслушал мои объяснения и язвительно спросил парторга – Служил тот в армии или нет?
– Ах нет!? Ну, тогда, Максим Иванович, не будем мешать командиру взвода проводить занятия, – Шкуматов взял под локоть парторга и потащил его из моего отсека, бросив напоследок через плечо, – Цеханович, потом зайдёшь ко мне.
Еле дотянул занятие по Уставам до обеда, но добился своего – бойцы были злые на меня, на корабль, на бортовую качку и на сон тоже. А когда я предупредил, что если что – то «Повторение – мать учения». Ответ был един – НИКОГДАааааа…
Шкуматов, когда я появился на его очи, махнул мне рукой отсылая – Потом…, после обеда, на совещании….
Приняв доклады от командиров рот и решив ряд мелочных вопросов, начальник эшелона сначала высказал своё виденье на состояние дел в эшелоне: – Товарищи офицеры и прапорщики, в моих планах было дать ещё пару дней на отдых, на изучение личного состава и лишь потом начинать с солдатами работать плотно. Но сегодняшний случай в первой роте, – командир роты недоумённо поднял голову и посмотрел на подполковника, – заставил меня резко изменить весь предыдущий план. Паршиков не смотри на меня так удивлённо… Ничего там у тебя особенного не произошло, но тем не менее, слава богу, что именно так и произошло. И твой командир взвода Цеханович первый отреагировал и вовремя. Причём сразу стал работать с личным составом неординарно, с выдумкой, но думаю эффективно…
Теперь все смотрели на меня, а ротный немо кивнул мне – Что там у тебя было? Но я лишь скорчил рожу, типа – Всё нормально. Потом…
– Так вот, убедившись, что в первом взводе всё нормально, взводный на месте и работает, прошёлся по другим подразделениям. Вывод один – личный состав брошен и занимается чем хочет. Хорошо если он спит, но много кто не спал. Кто сидел в каюте, кто бесцельно шатался по палубам. В одной каюте сидели две молоденьких девочки из экипажа. Так в каюте солдат набилось человек пятнадцать. Они только на плафоне не сидели. Офицеры, за кем закреплены солдаты, тоже ничем кроме как балдежа не занимаются. Ещё пару дней и у нас будут и изнасилования и падение личного состава за борт, самоубийства и чёрте что ещё… Исходя из этого, принимаю решение. С завтрашнего дня занятия. Это первое. Второе. Пошёл к капитану и договорился с ним о выделении наряда по ресторанам – двадцать человек на сутки. Пять человек пойдут в помощь механикам в трюмы к машинам. Ещё десять человек ежедневно будет выделяться экипажу в помощь на разные работы. Помимо дежурного по эшелону и его помощника дополнительно ввожу следующих лиц суточного наряда. Посыльный и два патруля. Патруль по правому борту, патруль по левому борту. Солдат и прапорщик. Так чтобы у нас были заняты как можно больше людей. Теперь по занятиям….
Со следующего дня наша жизнь покатилась по военным рельсам. Даже будущий наш начальник медицинской службы майор Антонов стал периодично собирать жён офицеров и прапорщиков и проводить с ними беседы, где он рассказывал об особенностях жизни в жарком климате. Майор был с многочисленными «тараканами в голове», любил похохмить на занятиях и после них наши жёны возвращались в ужасе – Куда мы едем?
– Боря, а ты знаешь? – После очередного такого занятия жена с содроганием в голосе вывалила на меня «страшилки», рассказанные медиком, – что там есть лягушки, которые если прыгнут на человека то, так прилипают к нему, что их не оторвать рукой. А чтобы оторвать – их надо посыпать солью. И эти лягушки с помощью своих присосок могут по стене дома забраться аж на пятый этаж… А вот он ещё говорит, что там пауки размером больше чем кулак взрослого мужчины. И такие ядовитые, что не всякая вакцина действует… И живут они прямо в домах, где люди живут. Боря, куда мы едем…?
– Валя, ты чего? Приедем и разберёмся на месте. Живут ведь там люди….
Последующие два дня прошли нормально. Солдаты были даже рады нарядам и работам, воспринимая это как приятное разнообразие и дополнительное общение с экипажем. До обеда были занятия и обязательная учебная тревога для всех. По тревожным сигналам, мы доставали из шкафчиков в каютах оранжевые спасательные жилеты, одевали их и организованно выходили на палубы, каждый к своему спасательному средству. Где проходила тренировка по посадке в большие шлюпки или на спасательные плоты. Показывали, где лежит неприкосновенный запас пищи и воды и другие вещи необходимые при таких случаях. Очень подробно и познавательно рассказывали, как вести себя, если вдруг оказался в воде или же если благополучно все расселись и отплыли от тонущего корабля. Там правило было одно – держаться вместе, в куче и помогать друг другу. А после обеда можно было всем и расслабиться. Бойцы спали, но уже гораздо меньше, а мы отдыхали на палубах с семьями. Тем более что погода располагала. Чистое и ясное небо, море солнца и температура в среднем около 25 градусов тепла. Даже не верилось, что сейчас начало ноября и на Урале минус десять-пятнадцать и лежит снег. Мы шли ближе к африканскому берегу, который иной раз смутно просматривался с корабля и оттуда веяло жаром африканской пустыни.
Когда подошли к Сицилии, я достал купленный в Одессе телевизор на дециметровых волнах, а включив его, был поражён обилием телевизионных каналов. Мы то в Союзе смотрели только два канала, а тут их было около восьмидесяти только итальянских. Музыкальные, новостные, киношные, рекламные, спортивные…. Я крутил маховичок каналов, пытаясь найти что-то приемлемое и интересное, но телевизор по звуковой дорожке не совпадал с европейскими стандартами и был глух и нем. Я ещё по Германии знал, что в советских телевизорах надо что-то перепаивать, чтобы был звук. Уже устал палец от постоянного кручения, когда наконец-то наткнулся на военный фильм про наших советских подводников. Ну, хоть что-то, но посмотрев минут десять, плюнул с досады, поняв что наткнулся на очередную антисоветскую хрень самого низкого пошиба. Как это всегда показывали подлую советскую военщину, которая с помощью ядерной подводной лодки хочет нанести удар по мирным и пушистым капиталистам и по их свободной демократии. Но на защиту этой свободной жизни становится красавец супермен, нырнувший в море и проникший на ходу во внутрь подводной лодки. В течение пяти минут он уничтожает этих глупых и неуклюжих русских, потом взрывает подводную лодку и ровно за две минуты до взрыва, преодолевая вдруг возникающие препятствия, благополучно покидает её и со стороны наблюдает гибель врагов. Короче, чушь несусветная…. Выключил телевизор и спрятал его обратно в чемодан.
Следующее утро встретило нас низкими, наполненными влагой облаками, ветром и сначала небольшой волной. Экипаж начал споро крепить всё, что по их мнению было не совсем закреплено. А следующим верным признаком, что нас ждёт хороший шторм, стали характерные серые пакеты из плотной бумаги, которые стюарды стали раскладывать и крепить на всех видных местах. Постепенно волна стала усиливаться и весь состав воинского эшелона встретил начинающийся шторм с нарастающей тревогой. Кораблекрушения как бы никто особо не боялся, но все с опасением ожидали начала морской болезни, признаки которой начали постепенно проявляться. Сначала откуда-то изнутри и глубины организма тихо накатывала тошнота… С ней ещё можно бороться, пытаться не обращать внимание, но она всё усиливалась и отмахнуться от неё уже не получалось. Появились первые следы рвоты на ковровых дорожках в коридорах и стюарды тут же хлопотливо их убирали, но в воздухе всё равно витали неприятные запахи, усиливающие позывы к рвоте.
Я тоже с тревогой ожидал шторма, не зная как поведёт себя мой организм. Но сколько не прислушивался к своим ощущениям, даже малейшего признака морской болезни обнаружить не мог. А вот моя семья и многие другие уже лежали в лёжку. Но когда по корабельной связи объявили, что старший стюард раздаёт таблетки против рвоты, практически все рванулись в холл музыкального салона за таблетками. Но они мало кому помогли. Мою жену и сына сильно тошнило, но не рвало. А когда наступил обед, то при одной только мысли о еде их чуть не вырвало и они отказались идти кушать. В ресторане пустовало половина столов, а прежде чем подать пришедшим еду, официанты щедро поливали из чайников скатерти, чтобы по ним не скользила посуда и только потом ставили тарелки.