Остров в море наслаждений
Шрифт:
Сомневаться в искренности этих слов Потапкину не приходилось. Ведь был и еще один свидетель, который подтверждал интерес покойной к племяннику Евгению. И этим свидетелем был все тот же милейший Ефим Семенович, который явно успел заслужить доверие следствия, потому что был отпущен домой, где успел сменить рубашку и галстук.
Теперь рубашка на нем была в стильную черно-белую полоску, отражавшую ситуацию – горе пополам с надеждой, и алые штаны с жилетом, символизировавшие пролившуюся кровь. Вместо галстука на сей раз у ворота поверенного красовалась красная бархатная «бабочка», украшенная булавкой с бриллиантом такого размера, что он даже оттягивал бабочку книзу. Одним словом, поверенный привлекал к себе взгляды, как рождественская елка на детском утреннике.
Ефим Семенович снял с брючины несуществующую пылинку и важно произнес:
– Моя клиентка пыталась найти своего племянника Евгения не один год. По ее просьбе я даже нашел частного детектива, который проделал определенную работу.
– И что этот детектив? Он нашел Женю?
– Нет, найти, конечно, не нашел, иначе мы бы с вами сейчас не терялись в догадках, за чьей личностью может прятаться этот потерянный когда-то ребенок. Но детектив предоставил моей клиентке результаты, с которыми она впоследствии разрешила ознакомиться и мне и с которыми я вас сейчас ознакомлю.
Оказывается, Ефим Семенович ездил домой не только для того, чтобы сменить наряд. Он также притащил с собой в клювике информацию о таинственном племяннике покойной – Евгении. Информации было немного, но и даже она заставила всех сменить гнев на милость и подумать, что поверенный может быть все-таки человеком полезным во многих отношениях. И ссориться с таким человеком не следует, надо с ним дружить. Тем более что и сам Ефим Семенович был расположен к тому же.
– Ну, погорячились, бывает, – сказал он друзьям. – Я и сам вел себя не лучшим образом. Но давайте теперь рассуждать логически и разумно, обуздав эмоции. Еще не факт, что убийца находится среди вас. И даже если это и так, то остальные-то невиновны и страдать за какого-то одного негодяя не должны.
Все это было прекрасно и очень правильно. Сложность заключалась лишь в том, что никто в целом свете, за исключением, может быть, самого Евгения, не знал, под чьим именем он сейчас скрывается. И если насчет Наташи все было более или менее ясно, ее можно было подозревать или не подозревать, то сказать то же самое в отношении Евгения было уже существенно сложнее. Хотя бы потому, что никто не знал, кем он может быть и где его искать.
А Ефим Семенович принялся делиться с собравшимися теми крохами информации, какие у него были насчет Евгения:
– Дело в том, что ребенок этот не только родился в незаконном браке, но и своего отца не знал. Сам Борис узнал об имеющемся у него ребенке, лишь находясь в заключении и получив письмо без подписи, в котором его уведомляли о том, что у него родился ребенок – Женя, о котором мать и просит отца побеспокоиться, поскольку лежит сейчас в больнице, дни ее сочтены, ребенок остается совсем без поддержки.
Сидя на нарах, Борис мог мало что предпринять для поисков своего сына. Однако, выйдя из тюрьмы, он удивительным образом не забыл про это письмо, а даже осуществил некоторые шаги по поиску отпрыска. В частности, поехал по адресу, указанному на конверте.
– А в каком городе жили Женя и его мать?
– Это было в Питере, – отозвался поверенный. – В городе, где у Бориса жила сестра.
И он кинул взгляд на Сашу.
– Мама не упоминала про визит брата к ней.
– Правильно. Борис к вам и не пошел.
– Почему это?
– Потому что был обижен на вашу мать за то, что она ни разу не написала ему на зону и не прислала никакого продуктового набора.
Сашка покраснел, но не слишком. И тут же нашел оправдание для матери, которую горячо любил и всегда во всем оправдывал:
– Ну и правильно! Нечего всяким зэкам потакать. Мама всегда четко придерживалась принципа: напортачил – получи нагоняй. Думаю, она считала, раз дядя Боря попал на зону, значит, за дело. Сиди и не гунди, отбывай положенное наказание.
– Ваш дядя именно так и поступил. Сидел и не гундел. А как вышел, сразу же отправился по нужному адресу, где надеялся найти следы своего ребенка и его матери.
Вот только оказалось, что квартира эта сдавалась на протяжении уже двадцати лет и сейчас в ней жили совсем другие люди, которые ничего не знали про умершую тут женщину и ее ребенка.
Для них эта история вообще оказалась неприятным сюрпризом, потому что до появления на пороге Бориса они и понятия не имели, что в снимаемой ими квартире разыгралась такая драма.
Но Борис, раз уж оказался тут, решил довести дело до конца. Он разузнал адрес квартирной хозяйки и отправился к ней с визитом. Он надеялся, что хозяйка сможет дать ему какую-то зацепку. И та, покопавшись в памяти, действительно припомнила мать и маленького ребенка, которые снимали у нее некоторое время жилье. Также хозяйка припомнила, что женщина задолжала ей за два месяца, а потом и вовсе попала в больницу и умерла там.
Узнав, что Борис приходится родственником покойной, хозяйка попыталась взыскать долг с него. А узнав, что денег у Бориса нет, совершенно потеряла к нему интерес и попыталась выставить вон. На все его вопросы про ребенка, куда он мог деться, кто мог его забрать и где теперь искать его отцу, она отвечала, что не имеет никакого понятия, куда девался маленький ублюдок.
В результате Борис был вынужден уйти несолоно хлебавши. Квартирная хозяйка не могла сказать ему ни имени женщины, ни ее фамилии, ни тем более паспортных данных покойницы. Она лишь подтвердила, что ребенка назвали Женей, но это отец знал уже и без нее.
По идее, дальнейший путь Бориса должен был лежать в ближайшее отделение полиции, а оттуда – в органы опеки и усыновления. Именно там ему должны были подсказать, что произошло с маленьким сиротой и как можно узнать о его судьбе.
Будь Борис хоть немного другим человеком и в другом положении, он первым делом должен был пойти в полицию, тогда еще милицию, где ему могли бы помочь.
Но Борис, только что освободившийся и неоднократно судимый, не рискнул бы сунуться в милицию даже под страхом смерти. К тому же он понимал, что в милиции ему ничем не помогут. Его интерес к ребенку, который официально не был признан его собственным отпрыском, мог показаться сотрудникам милиции подозрительным.