Остров в океане
Шрифт:
Большинство животных ест для того, чтобы жить, акулы живут для того, чтобы есть. Именно прожорливость снискала им всеобщую антипатию. Я часто наблюдал за песчаными акулами, пасшимися на склоне морского дна. С берега казалось, будто они просто играют и скользят в воде. Час за часом неустанно продолжалась эта гонка, и темные тени непрерывно мелькали в прозрачной воде на фоне желто-белого песка. В поисках ракообразных и падали акулы доходили до самого берега. Я нередко видел, как в нескольких ярдах от береговой полосы, из воды высовываются их плавники и лопасти широких хвостов. Они никогда не торопились, но когда я кидал в них раковинами,
Особенно они хороши, когда наблюдаешь их снизу, сквозь глазницы водолазного шлема. На фоне песка песчаных акул и не заметишь — окраска их подходит под цвет дна, около которого они держатся. Иногда даже легче разглядеть тень, чем саму акулу. Замечательно, что эти рыбы могут останавливаться на полном ходу. Мне так и не удалось проследить, как им это удается. Грудные плавники, выполняющие роль тормоза, при внезапной остановке широко расставлены, но этого явно недостаточно, чтобы разом остановить стофунтовое тело мчащейся рыбы. Они умеют также поворачивать кругом на месте. Правда, мне один только раз удалось видеть этот маневр, потому что обычно они поворачивают, слегка наклонившись набок и описывая длинную плавную дугу.
Однажды я собрал на подводных скалах недалеко от берега кучку колючих морских ежей, искрошил их своим копьем, разбросал по дну, а сам отступил на двадцать или тридцать шагов. Мне пришлось долго ждать, но ничего особенного не произошло — стайка мелкой рыбешки почуяла добычу и расклевала ежей по кусочкам. Тогда я снова набрал ежей и измельчил их камнем в сплошную липкую массу. Через несколько секунд густая стая мелкой рыбешки нависла над приманкой. Отогнать их было невозможно, и я отошел в сторону, вопреки всему надеясь, что акулы почуят добычу раньше, чем рыбки успеют ее растащить. Так и случилось: в голубой, пронизанной солнцем дали появились очертания двух песчаных акул. Их обычной медлительности как не бывало. Нельзя сказать, чтобы они мчались, но плыли они быстро и энергично. Одна из них явно шла на добычу, но не по прямой, а то и дело виляя из стороны в сторону. Мне это показалось интересным. Вероятно, в выборе направления она руководствовалась обонянием, пользуясь поочередно обеими ноздрями. Чуя запах с одной стороны, акула все более уклонялась в эту сторону, пока и другая ноздря не начинала улавливать запах. Как только акулы увидели приманку, всякое виляние прекратилось. Быстрым рывком они приблизились к цели и закружились над месивом из морских ежей, разгоняя стаю рыбок, которые отплыли на некоторое расстояние и выжидательно застыли на месте, очевидно надеясь еще поживиться крохами.
Обе акулы несли на себе прилипал, [78] вопреки распространенному мнению, будто эти своеобразные паразиты селятся только на акулах-одиночках. Прилипалы немедленно оторвались от своих хозяев и, пока они разгоняли рыбешку, деловито уткнулись носами в ежей. Времени у них было немного — акулы вернулись буквально через секунду, схватили добычу и, несколько раз яростно встряхнув ее, проглотили. Колючки ежей их ничуть не смутили, они сожрали все целиком.
Прилипалы деловито шныряли перед самым рылом акул, перехватывая крохи, которые те роняли, но в то же время следя за тем, чтобы самим не попасть на закуску. Когда приманка была съедена, акулы в величайшем возбуждении принялись кружиться над местом недавнего пиршества. Убедившись, что там больше ничего нет, они расширили свои круги и начали приближаться ко мне, очевидно привлеченные запахом морских ежей, исходившим от моих рук. Мне стало немного не по себе, но, подбодрив себя сознанием, что песчаные акулы безвредны, я не двинулся с места. Акул явно беспокоила тень от моей лодки, и они тщательно ее сторонились. Дважды они обошли меня по кругу, двигаясь в противоположных направлениях и не сводя с меня крохотных глаз, но все время держась от меня на расстоянии в двенадцать футов. Я стоял не шелохнувшись, зачарованный их грацией. Единственное, что портило их внешность — это усики, по одному с каждой стороны рта. Усы — отличительная особенность песчаных акул — придавали им презрительный, даже издевательский вид.
78
Прилипало, или ремора, — рыба в высшей степени необычная. Она редко плавает самостоятельно, как правило, прикрепляется к акулам, морским черепахам, тарпонам и другим крупным рыбам или даже к лодкам и днищам кораблей. Сверху на голове реморы расположена большая, во всю голову, присоска, развившаяся из спинного плавника. Этой присоской рыба присасывается настолько прочно, что на некоторых тропических островах рыбаки ловят прилипалой морских черепах. Привязывают к хвосту реморы веревку и пускают ее в море. Когда рыба присосется к черепахе, осторожно подтягивают «живую снасть» и добычу к лодке
Известно несколько видов прилипал, которые различаются главным образом числом присасывательных пластин на присоске.
У островов Вест-Индии чаще других встречается вид Echeneis naucrates с 20–28 поперечными пластинами на присоске. Другие виды прилипал обитают обычно в открытом океане, вдали от берегов.
Когда они пошли по третьему кругу, я решил, что с меня хватит, и резко взмахнул рукой, надеясь, что им не придет в голову откусить ее. Могучим рывком акулы сорвались со своих орбит и скрылись в толще воды. Хвостовые плавники их работали с такой силой, что я телом ощутил толчки воды, а у моих ног поднялись облачка ила.
Как ни странно, прилипалы, неутомимо выискивавшие последние крохи морских ежей, даже не подумали догонять своих хозяев. Минут пять они еще продолжали поиски, а затем поднялись и растаяли в лазурном пространстве. По-видимому, они даже не подозревали, в каком направлении скрылись акулы, и уплыли совсем в другую сторону.
Казалось бы, какая может существовать связь между акулой и бифштексом? И однако я убежден, что не будь акул, у нас не было бы и бифштексов. Ведь честь изобретения зубов, как полагают, принадлежит акулам, а без зубов наши бифштексовые возможности были бы весьма
С виду шкура у акулы гладкая и бархатистая, на самом же деле она вовсе не мягкая, а жесткая и шершавая, как напильник. У меня есть знакомый краснодеревщик, человек старого закала. Обычно он пользуется для полировки истертым обрывком акульей кожи, а не наждачной бумагой. До изобретения наждака шкура акулы использовалась для полировки дерева. Своей шершавостью она обязана сотням тысяч крошечных «зубов», торчащих из кожи. Они известны под названием «шагрень» и по своему строению в точности схожи с зубами всех прочих животных. Подобно подлинным зубам, эти кожные зубы имеют пульпу с кровеносными сосудами, нервы и соединительную ткань, а также дентин — похожее на слоновую кость вещество, без которого не обходится ни один зуб. Наконец, снаружи кожные зубы акулы прикрыты слоем твердой эмали. При таком количестве зубов счастье акулы, что она не подвержена зубной боли.
Кожные зубы акулы помогают нам понять, каким образом возникли жующие, перетирающие и режущие зубы у млекопитающих. Переход от кожных к настоящим зубам можно проследить на эмбрионах некоторых акул. Если рассматривать через увеличительное стекло челюсть эмбриона, двигаясь от наружного края внутрь, мы увидим, как кожные маленькие зубы все более видоизменяясь, постепенно переходят в настоящие, большие зубы со всеми свойственными им функциями. Своеобразные зубы на «пиле» пилы-рыбы, близкой родственницы акулы, тоже развились из клеток кожи — это сильно разросшиеся кожные зубы, расположенные по обеим сторонам пиловидного рыла.
В пасти акулы зубы растут обычно в несколько рядов. Их бывает до четырехсот. Они растут постоянно, заменяя стершиеся или потерянные. Акула пользуется только внешними рядами. Зубы акулы и родственных ей рыб отличаются величайшим разнообразием форм, в зависимости от того, для чего они употребляются. Некоторые похожи на крошечные тонкие и острые иглы, другие — тупые. Есть даже шестиугольные и треугольные с острыми, как бритва, гранями. Такие зубы режут мясо на куски. Как ни странно, у одного из крупнейших видов — у китовой акулы [79] — зубы крохотные, в четверть дюйма длиною. А сама она достигает сорока футов в длину, ее рекордный вес — 26 500 фунтов. У этой акулы нет никаких орудий защиты. Несмотря на свои великанские размеры, это одно из самых безобидных созданий на земле. Однажды по пути с Инагуа на Гаити мне довелось увидеть такую акулу; лежа на поверхности, она грелась на солнце. У нее был клетчатый рисунок на коже, состоящий из крапинок и полосок, пересекающихся под прямым углом. Судно чуть не наткнулось на нее. Чудовище с шумом и плеском ушло в глубину и исчезло. Об этой акуле почти ничего не известно, и видели ее очень немногие. Предполагают, что она питается планктоном, крошечными организмами, которые носятся по океану по воле ветра и волн. Животные, питающиеся планктоном, в зубах не нуждаются; этим, вероятно, и объясняется, почему у такой великанши они такие крохотные.
79
Есть два внешне не похожих друг на друга вида китовых акул — южная китовая акула (Rhineodon typus) и северная (Се- torhinus maximus). Последняя довольно обычна для Северной Атлантики. Очертаниями своего тела она напоминает других акул, но отличается от них очень длинными жаберными щелями, которые почти сходятся на горле с жаберными щелями противоположной стороны. Длиной эта акула бывает до 12 метров. Обитает у поверхности воды, летом приближается к берегам, зимой уходит в открытое море. Англичане называют северную китовую акулу «баскингом», то есть акулой, «греющейся на солнце». Она часто лениво плавает у самой поверхности воды, словно принимает солнечные ванны. Дело в том, что китовые акулы питаются планктоном — веслоногими рачками, крылоногими моллюсками и другими «парящими» в толще воды мелкими организмами, которые все стремятся к свету, к поверхности океана, где больше микроскопических водорослей — их пищи. За ними следует и акула.
Южная китовая акула, или ринеодон, — животное еще более крупное: длиной до 20 метров и весом до 10 и больше тонн. Голова у нее не похожа на акулью: тупая, уплощенная сверху, с широкой пастью, она скорее напоминает голову сома. Ринеодон, охотясь за планктоном, тоже подолгу держится у поверхности воды, и нередко на него натыкаются корабли. От столкновения с китовой акулой мелкие суда могут получить серьезные повреждения. Как и у китов, у китовой акулы во рту есть цедилка — своеобразный «жаберный ус». Пропуская через нее воду, она вылавливает рачков и, набив ими полный рот, глотает.
У большинства рыб плавники служат рулем, стабилизатором, тормозом или элероном. Акулы используют его еще для одной важной цели. Брюшные плавники самца превратились в длинный трубкообразный отросток, полый внутри. Через эти видоизмененные плавники или, как их называют, птеригоподии, в тело самки вводится животворная сперма. Это исключительно разумное приспособление. Оно обеспечивает не только оплодотворение яиц, но и их экономию, не допуская того чудовищного, но характерного для жителей моря расточительства миллионов клеток спермы, которые уносятся водой, так и не выполнив своего предназначения. Соответственно нет и потери яиц, погибающих неоплодотворенными. Это тоже одна из причин, почему численность акул не уменьшается и почему род акул уцелел, хотя несравненно более сложно организованные существа вымерли.
Жизнь и арифметика тесно связаны между собой Шансы акулы на сохранение рода, как и других рыб. прямо пропорциональны численности ее потомства Акулы в этом отношении придерживаются почти таких же норм, как люди. Живородящие приносят обычно двух-трех детенышей; дюжина считается для них максимумом. Сравните эти цифры с девятью миллионами яиц, которые мечет треска, чтобы ее род не угас. Оплодотворение у большинства видов акул происходит так, как я только что рассказал, но способы деторождения различны. Многие виды живородящие, но и не меньшее количество видов откладывает яйца. При кладке неизбежны потери, поэтому самка, чтобы обеспечить потомство, мечет огромное количество икры — опять применение законов математики к жизни.