Остров Весёлых Робинзонов (с иллюстрациями)

Санин Владимир Маркович

Едва ли не до слез всех растрогал Шницель. Пес, с которым Антон быстро провел соответствующую ра­боту, жалобно скуля, положил к Машенькиным ногам свое величайшее сокровище – чуть начатую кость. Видя, что сердце у пса буквально обливается кровью, Машенька великодушно возвратила подарок, и Шни­цель, не тратя времени даром, тут же умчался подальше от этого опасного места.

Едва мы уселись за стол, как Борис провозгласил:

– Трепещите, любители сенсаций! Сейчас Зайчик всех нас пошлет в нокаут: у него в колодце охлаждается бутылка шампанского!

Мы зааплодировали,

а Машенька благодарно кив­нула чрезвычайно польщенному Зайчику. Спустя мину­ту он уже священнодействовал над заветной бутылкой.

– Стаканы, держите стаканы! – суетясь, кричали Юрик и Шурик. – А то сейчас как брызнет! Ух, как брызнет! Берегись!

– Что такое? – тупо спросил Раков.

– Ну и шутник же вы, Зайчик! – неодобрительно проговорил Прыг-скок.

Не в силах дать оценку этому сверхъестественному факту, Зайчик оторопело смотрел, как Машенькин ста­кан наполняется самым обыкновенным молоком.

– Му-у-у, – тихо протянул Шурик.

Зайчик поставил на стол бутылку и с глубоким по­дозрением посмотрел на братьев, которые тут же выпу­чили на него свои блестящие глаза.

– Где шампанское? – грозно спросил Зайчик.

Братья дружно замотали головами и неожиданно начали подмигивать Прыг-скоку.

– Что вы хотите сказать своими глупыми знаками? – возмутился Прыг-скок. – Уж не то ли, что я украл шампанское?

Братья охотно закивали, а Шурик восторженно шепнул:

– Ох, и ловкач же вы, Станислав Сергеевич!

– Даже смешно! – Прыг-скок засмеялся искусст­венным смехом. – Какая нелепость!

Юрик обиженно повел плечами, поднялся и извлек из-под полы пиджака Прыг-скока пропавшую бутылку шампанского. Над столом пронесся стон.

– Я… не я… – пролепетал Прыг-скок, растерянно глядя на Зайчика, стоявшего в самой угрожающей позе.

– Стыдно, Станислав Сергеевич, – сурово сказал Юрик. – А еще известный артист, заслуженный! Из-за вас могли пострадать ни в чем не повинные порядоч­ные люди. Правда, Шурик?

– Угу, – промычал Шурик, набивая рот свежим теплым хлебом.

– Вот салаки! – восхитился Потапыч. – И смотрят еще, воблы сушеные! Да я сам видел, как они бутылку пустую молоком наливали, а потом настоящую товари­щу Прыг-скоку подложили!

Юрик и Шурик, точно сдутые ветром, уже лезли на спасительную сосну. Прыг-скок облегченно вздохнул и вытер платочком вспотевший лоб.

Выстрелила пробка. Мы выпили за Машеньку и ее удачу, за наш Остров Веселых Робинзонов, за Потапыча, за дружбу. Зайчик так расчувствовался, что разрешил братьям-разбойникам сесть за стол, даже налил им по капельке шампанского. Это был самый долгий обед в истории коммуны. Мы сидели, вспоминали, смеялись и записывали адреса. Игорь Тарасович заявил, что на будущий год он этот остров перероет до основания, он заставит его отдать свои клады в смысле костей и раз­ного рода предметов древней материальной культуры. Ладья выразил общее мнение, когда попросил Ма­шеньку будущим летом снова взяться за восстановле­ние наших нервных систем.

– Присоединяюсь к пожеланию коллеги Ладьи, – благосклонно изрек Лев Иванович. – Тем более что это первая толковая мысль, которую я от него услышал.

– Договорились! – с энтузиазмом согласилась Ма­шенька. – Но с одним обязательным условием. Немед­ленно помиритесь!

Лев Иванович крякнул, и Игорь Тарасович начал набивать трубку.

– Я долго буду ждать? – настаивала Машенька.

– Левушка… – умоляюще произнесла Ксения Авдеевна.

Игорь Тарасович решительно отложил в сторону трубку.

– Я, пожалуй, готов, – проворчал он. – Я… я был не прав, Лев Иванович. Я, если хотите, очень люблю музыку и знаю многие ваши вещи. Я даже часто вспо­минаю это прелестное место: ля-ля-ляля-там-там-там-там! Просто и очаровательно.

– Это я был неправ, дорогой коллега! – сияя, возразил Лев Иванович. – Простите меня, вы – бла­городный человек! Я высоко ценю вашу научную де­ятельность, и ваша книга лежит в моей библиотеке на видном месте. Руку, коллега!

– Вот она! – воскликнул археолог, вытирая пла­точком глаза.

И гордость нашей коммуны, два бывших врага креп­ко обнялись. Над островом разнеслось могучее «ура!».

– Слово для сообщения имеет Потапыч! – про­возгласила Машенька.

– Какое там слово, – проворчал Потапыч. – Как на собрании… В общем деньги вам причитаются. Вы платили по сто рублей, а для туристов положено по шестьдесят. Одним словом, получайте по сорок рубли­ков на душу обратно!

Короткая, но яркая речь Потапыча была встречена бурными аплодисментами.

– Катер! Катер! – закричали Юрик и Шурик.

– Снова они первые заметили, – огорчилась Ксе­ния Авдеевна. – А я-то все глаза проглядела.

– Ну, собирайтесь, друзья, – со вздохом сказала Машенька. – Я приду к причалу с вами проститься.

– А вы? – хором воскликнули все.

– Приезжает директор турбазы, мне нужно сдавать дела, – огорченно ответила Машенька. – В Москве увидимся обязательно!

– Так вы остаетесь? – вырвалось у Антона.

Машенька пристально посмотрела на него и ничего не ответила.

Антон пожал плечами, и мы пошли собираться. Мой друг был неразговорчив. Он запаковывал в чемодан ве­щи и не смотрел на меня. Несколько раз он равнодушно поглядывал в окно, делая вид, что ищет Шницеля, и мы­чал про себя что-то невнятное. Потом, чувствуя на себе мой пристальный взгляд, начал бодро насвистывать ка­кую-то мелодию, в которой я с трудом узнал ускоренный раза в три похоронный марш Шопена.

– Приятно уезжать в таком безоблачном, жизнера­достном настроении, правда? – по возможности не­винным голосом поделился я своим наблюдением.

– Оставь при себе свои идиотские реплики! – воз­мутился Антон. – Тоже еще психолог нашелся!

В дверь постучали. Антон вздрогнул. В комнату во­шла Машенька.

– Почему вы за столом не записали мой адрес и те­лефон? – без предисловий набросилась она на Антона.

Мой друг уже взял себя в руки.

– А я и не собираюсь у вас лечиться! – вызывающе ответил он. – Вы сами сказали, что у меня вместо не­рвов капроновые нитки.