Остров затерянных душ
Шрифт:
«Тогда я не мог себе представить, – писал он впоследствии, – насколько полезным окажется это оружие и боеприпасы к нему в дальнейшем». В те долгие мрачные дни, что ожидали их впереди, это ружье помогло им всем выжить.
Глава 2
В открытом море
Капитан Масгрейв приказал поднять якоря утром 12 ноября 1863 года, несмотря на то что стояла сырая мрачная погода и был прилив. Пронзительный ветер со свистом налетал с юго-востока, и уже вскоре «Графтон» на полных парусах шел к выходу из гавани, напористо рассекая водную гладь под резкие выкрики команд лоцмана. Наконец, оставив позади залив, они оказались под высокими утесами скал, от каменных стен которых эхом отражались возгласы матросов и хлопанье раздувшейся на ветру парусины. Поворот «Графтона» заставил паруса неподвижно обвиснуть и дал боцману возможность покинуть шхуну. Перевалившись через борт, он благополучно спрыгнул в бот, который шел за ними следом. Крикнув напоследок: «Бог вам в помощь, джентльмены, и не теряйте бдительности!» – он удалился, и путешествие должным образом началось.
Выход в открытое море был отмечен двумя знамениями. Сначала на «Графтон» почти сразу же налетел внезапный ледяной шквал с юга. Ветер быстро ослаб, но то было своевременным предостережением о том, что их ждет впереди. В полночь 14 ноября, когда ветер полностью стих и вода лоснилась черным шелком, небо наполнил звездный дождь, продолжавшийся до самого рассвета. Как вспоминал Райналь, то было великолепное зрелище, но стрелка барометра опускалась, и это было грозным предвестием.
К рассвету следующего дня все еще наблюдался мертвый штиль. Легкий ветерок поднимался на несколько минут, наполняя паруса, и корабль проходил с полмили, прежде чем паруса, хлопнув, оседали и безвольно повисали. В начале дневной вахты на западе потемнело, над горизонтом стали скапливаться грозовые тучи, вскоре превратившиеся в сизо-черную, зловеще клубящуюся массу, которая медленно расползалась по всему небу. Ночью рваные облака, подгоняемые ветром, закрывали собой диск луны.
Буря нарастала постепенно, в течение следующих двух дней набирая ураганную силу. К вечеру 18 ноября небо приобрело чернильно-черный цвет, за исключением светящейся полосы у горизонта, отделяющей его от бурно клокочущего моря.
«Очень низкие тучи проносятся над нами с головокружительной быстротой, – живописал Райналь, используя настоящее время, чтобы передать драматизм ситуации. – Их ежесекундно пронзают ослепительные молнии. Нас безжалостно хлещет дождь – ледяной дождь. То и дело к тысяче жутких звуков добавляются чудовищные громовые раскаты».
В одиннадцать вечера Райналь принял румпель [6] у норвежского моряка Алика Макларена, до этого стоявшего на руле. Ослепленный непрекращающимися вспышками молний, он с трудом различал стрелку компаса в нактоузе [7] , но все же ему каким-то образом удавалось удерживать правильный курс. Судно мотало и бросало, наверху все гудело и тряслось, и в тот момент, когда грохнул оглушительный раскат грома, внезапно налетевший шквал швырнул Райналя головой вперед.
6
Румпель – специальный рычаг, являющийся частью рулевого механизма.
7
Нактоуз – установленный на тумбе-подставке ящик с компасом и другими навигационными приборами внутри.
Выпустив из рук румпель, он плашмя повалился на палубу. Свободный руль со стуком вывернулся, и шхуна сошла с курса, подставив борт яростно бьющим волнам. Огромный вал вздыбился на высоту мачты и свирепо обрушился вниз, сминая часть фальшбортов и сильно накренив судно. Снизу донесся грохот десяти тонн незафиксированных блоков песчаника, разом сдвинувшихся с места. «Графтон» тут же завалился набок, и все, кто был на борту, в страхе затаили дыхание. Они ждали, ждали, когда шхуна вернется на ровный киль, но она продолжала лежать на правом борту, глухо ударяясь о пенные волны. Палуба стала настолько круто, что по ней невозможно было пройти, оглушительно скрипела толстая обшивка, жалобно и возмущенно – перегруженные мачты и снасти.
Райналь, весь в ушибах и насквозь промокший, шатаясь, поднялся на ноги, с трудом добрался по наклоненной палубе до кормы и снова ухватился за румпель. Алик стоял, вцепившись в мачту. Масгрейв взбирался по сходному трапу, а оба матроса, которые в то время были не на дежурстве, спотыкаясь и оскальзываясь, выходили из носового кубрика. С большим трудом Масгрейв, Алик, Энри и Джордж убрали парус, пока Райналь боролся с румпелем, упрямо приводя шхуну к ветру [8] . Затем его сменил Масгрейв, а француз с остальными полез в трюм, где все свалилось кучей на правый борт, временно ставший дном шхуны. Если бы железный балласт не удерживал на месте надежный настил, «Графтон» бы опрокинулся и пошел ко дну.
8
Привестись к ветру – повернуть судно носом против ветра.
Шум стоял оглушительный: волны грохотали всего в нескольких дюймах от их ушей, а десять тонн песчаника ворочались и перекатывались с ужасающим стуком. Райналь и трое матросов принялись возвращать на место неподатливые блоки, бочки и мешки с намокшей солью. К тому времени, когда им удалось вернуть шхуну в прямо стоящее положение, уже занимался новый день. Поднявшись на палубу, где Масгрейв сизо-белыми от холода руками мертвой хваткой сжимал румпель, они буквально валились с ног от изнеможения.
Буря продолжала неистовствовать. Возможность снова поднять паруса появилась у них только 21 ноября. В тот день они также смогли разжечь огонь в печи на камбузе [9] . Небо было сплошь затянуто тучами, и повсюду вокруг них киты выбрасывали фонтаны воды – грозный признак надвигающейся бури. Но хотя бы пока было тихо. Когда Масгрейв в полдень приступил к определению их местоположения, оказалось, что буря снесла их с курса более чем на сто пятьдесят миль. До 30 ноября они не встретили никакой суши, а в тот день заметили ее сквозь сгущающийся туман, ставший вскоре настолько плотным, что с одного конца маленькой шхуны не было видно противоположного. В ту ночь, ожидая рассвет, они лежали в дрейфе с подобранным парусом. Наконец взошло солнце и туман рассеялся. Но острова Кэмпбелл нигде не было видно.
9
Камбуз – кухня на корабле.
Повернув, шхуна легла на нужный курс, приближаясь к цели своего плавания с запада. Когда солнце поднялось выше в бледно-голубом небе, из моря, словно часовые, встали высокие, похожие на колонны скалы. Некоторые из них были настолько искорежены под воздействием ветра и волн, что приобрели странные, почти пугающие формы. Вокруг их вершин с криками носились стаи фрегатов, а у подножий кипел белопенный прибой. Позади прибрежных скал вздымались не меньше чем на тысячу футов вселяющие благоговейный трепет горы; их красноватые утесы блестели черным там, где сбегали потоки воды, а внизу на них яростно набрасывались волны. На узких террасах толпились колонии альбатросов, время от времени поднимавшихся большими стаями в воздух, закрывая небо своими распростертыми крыльями. В круто спускающихся оврагах виднелась редкая чахлая растительность бурого цвета; немногочисленный кустарник, сумевший выжить при круглогодичных низких температурах, был плоско прижат к поверхности постоянным сильным ветром.
Если налетит западный ветер, то они, находясь у наветренного берега, окажутся в опасном положении: «Графтон» может быть выброшен на скалы, и от него останется лишь куча обломков на волнах. Масгрейв обогнул крупный мыс и повел корабль вдоль южного берега острова, где за иссеченными отвесными утесами показалась цепь из шести высоких пиков, а из воды встало еще больше скалистых столбов. Наконец на рассвете 2 декабря они повернули на северо-восток и под громкие крики птиц пошли вдоль обрывистого известнякового берега, покрытого полосами лишайника. Вот что сообщает Франсуа Райналь: