Остров
Шрифт:
Пинкус спросил:
– Он жив?
– Вроде того. Посмотри: у него опалены волосы. Он, должно быть, находился совсем недалеко от взрыва.
– Он, несомненно, не очень-то хорошо питался. Весит, наверное, не более ста пятидесяти фунтов.
Пинкус наклонился, чтобы поднять мужчину, но Моулд его остановил:
– Брось его. Не имеет смысла трогать его до времени. У нас на борту могут найтись носилки, чтобы его перенести. – Моулд вернулся к лодке. – Тебе лучше тоже пойти с нами, Ганц, – сказал он. – Если есть
– Здесь тропинка наверх, – сказал Пинкус.
Гуськом они пошли от берега.
Тропинка вилась среди кустов и, казалось, никуда не вела. Не было слышно никаких других звуков, кроме их шагов и жужжания насекомых.
Они услыхали звон стекла и голос женщины, тихо напевавшей про себя.
Тропинка вышла на поляну. Женщина собирала бутылки в холщовый мешок. Она была грязной, с растрепанными волосами, в бесформенном сером платье.
– Привет, – сказал Моулд.
Женщина подняла глаза. Она, по-видимому, не была ни удивлена, ни огорчена, ни обрадована; никакого выражения на лице.
– Сколько людей пострадало?
Женщина не отвечала. Внезапно в кустах возникло движение.
Пинкус, бросив взгляд на край поляны, воскликнул:
– Черт, лейтенант!
Поляна была окружена вооруженными людьми.
Моулд схватился за кобуру.
– Только прикоснись к этому, – сказал Hay, шагнув вперед с пистолетом в руке, – и твое путешествие окончено.
– Кто вы?
– Тот, кто тебя захватил. Больше тебе ничего и не надо знать.
– Но что за чертовщина...
– Заткнись. Виндзор сказал:
– Л’Оллонуа, молю тебя, не делай этого.
– И ты заткнись. Доктор. Твой рот слишком много хлопает. – Hay обратился к мальчикам. – Снимите одежду с этого и с этого. – Он указал на Моулда и Пинкуса. – Свяжите их хорошенько. Третьего оставьте. Он поедет с нами.
– Послушайте... – начал было Моулд, но тут же почувствовал у своего подбородка нож, заставивший его откинуть голову назад.
Hay обратился ко всей компании:
– Мне потребуются все. Мы нагрузим их лодку людьми, как дровами. Это будет приманкой. Остальные будут бедными рыбаками и поедут за нами на пинасах.
Пока раздевали Моулда и Пинкуса, Hay приказал женщинам принести и раздать команде напитки. Для себя он выбрал одежду Моулда, а Джеку-Летучей Мыши приказал надеть одежду Пинкуса.
Моулда и Пинкуса связали спинами друг к другу, а конец веревки обмотали вокруг их шей и крепко затянули.
Мужчины много пили и смеялись над Джеком, который изрыгал угрозы о жестоком возмездии.
– Мы готовы, – сказал Hay. – Пусть нас немного, наши сердца храбры. И чем нас меньше, тем крепче наш союз и больше доля добычи. Хиссонер...?
Хиссонер прочитал свою ритуальную молитву, и Hay завершил ее словами:
– Воспламените свои сердца, ребята, разогрейтесь до чертиков, потому что этот день будет таким же, какими бывали старые деньки.
Мейнард, перекатившись, ощутил во рту вкус песка и соленой воды. В ушах у него все еще звенело, но теперь сквозь звон пробивались и другие звуки. Стремление к жизни заставило его заползти в низкий кустарник. Едва он успел спрятаться, как первые из людей Hay появились на берегу и стали загружаться в серую моторную лодку.
Он вспомнил ее. В ней было два или три человека, и он пытался их предупредить. Успел ли он что-нибудь им сказать до того, как потерял сознание? Они уезжают без него? Почему люди в форме работали вместе с людьми Hay? Затем он заметил, что один из людей в форме и был Hay.
Мужчины по одному грузились на лодку, наклонялись один над другим, и, по мере того, как секции заполнялись, их снова накрывали полотном и привязывали его к бортам.
– В последний раз, Л’Оллонуа, – сказал Виндзор, – не делай этого.
– И в последний раз, Доктор, придержи свой язык!
– Никакое здравомыслящее животное не будет искать смерти!
– Согласен, – ответил Hay; движением, – быстрым, как электрический импульс, – он выхватил из-за пояса нож – ив обратном движении провел им по горлу Виндзора.
Нож оказался на поясе Hay еще до того, как Виндзор осознал, что с ним произошло. На горле его появилась красная полоса, она темнела и растекалась. Он поднял руку к горлу, открыл рот, закрыл его снова и сел на песок.
– Сиди здесь и умирай, Доктор, – сказал Hay, отворачиваясь.
– Господи Иисусе! – ошеломленно сказал Ганц. Джек-Летучая Мышь подтолкнул его к лодке.
Погрузка возобновилась, но Юстин, казалось, был парализован. Он не мог отвести глаз от Виндзора, который раскачивался, как маятник, – вперед... назад...
Глядя с противоположной стороны бухты, Мейнард ясно видел, что Юстин в глубоком шоке. Он не знал точно, почему, – мальчик видел столько смертей, что еще одна вряд ли могла на него так подействовать. Может быть, подумал Мейнард, это потому, что впервые он увидел, как умирает человек, которого он знал раньше, в реальной жизни, и, таким образом, это была первая реальная для него смерть?
Юстин взглянул на Hay и сказал только:
– Но...
Hay взял Юстина под руку.
– Пошли, Тюэ-Барб. Что сделано, то сделано. Здесь требовалась хирургия, и она была проведена.
Мейнард видел, как Юстин воспротивился Hay – только на секунду, но это было, – и снова ощутил прилив надежды.
Виндзор упал на бок, захрипел – и умер.
Хиссонер забрался в лодку последним. Он продел кусочки просмоленного шпагата в свою косичку, приподнял полы своего одеяния, и – с осторожностью дамы, перешагивающей через пуделя, – вошел в лодку и лег. Его накрыли полотном.