Остров
Шрифт:
– Топи, Михал Андреич! – выкрикнул Томилин. – Топи!
Через три секунды началась стрельба. Пули обрушились на «Газель» с правой стороны. Мгновенно осыпалось боковое стекло, в лобовом образовались три отверстия с расходящейся паутиной. В кузове Пашка попытался вскочить. Глеб прижал его к полу: лежи, дура! Пули прошили брезент над головами. В туго натянутой ткани появилась неровная строчка, в нее били солнечные лучи. Глеб вытащил из-под сена автомат, перекатился к заднему борту.
Ревел на чумовых оборотах мотор, «Газель» бросало на ухабах. Они почти прорвались, почти вышли из зоны обстрела. И
– Андреич, – сказал Томилин. – Эх, Андреич!
Чекист оттолкнул Мастера в сторону, ухватился обеими руками за баранку, левую ногу просунул к педали газа. На педали еще стояла правая нога Мастера. Томилин надавил прямо на ногу. Одновременно он обеими руками тянул руль, выравнивал машину.
Глеб выставил ствол автомата над бортом, открыл огонь. Он стрелял в белый свет, наугад, но даже неприцельный огонь сделал свое дело – ответная стрельба стала пожиже.
Томилин вытянул «Газель». От боли в раненой руке потемнело в глазах, но все-таки он увел машину за поворот, в мертвую зону. Было понятно, что далеко они не уедут – простреленная резина болталась на колесе и вот-вот ее могло сорвать. Тем не менее подполковник гнал машину, стремясь уйти как можно дальше, прежде чем полицаи очухаются и ринутся в погоню. Рядом с чекистом умирал Мастер, «торпеда» была залита его кровью. Да еще Томилин не знал, как там в кузове. Может, тоже трупы?.. Он проехал около километра, когда резину все-таки сорвало. «Газель» села на колесный диск. Томилин отпустил газ, двигатель сразу заглох.
Томилин откинулся к стенке. Колотилось сердце, огнем горела рука.
Распахнулась дверца, в кабину сунулся Глеб с автоматом в руке, закричал:
– Что?.. Что?
– Хреново, Глеб. Умирает Михал Андреич, – ответил Томилин и выбрался из кабины. К нему подошел Пашка. Живой и, кажется, невредимый, только очень бледный.
– Ты цел, Павел?
Пашка кивнул.
Глеб смотрел на умирающего Мастера, и все внутри него каменело.
– Надо уходить, мужики, – сказал Томилин. Никто не ответил. Шумели кроны деревьев, и солнце было уже низко.
– Надо уходить, – повторил подполковник Томилин. – Через минуту-другую они будут здесь.
После паузы Томилин позвал: – Глеб.
– Что? – отозвался Глеб.
– Я говорю: надо у…
– Я никуда не пойду, – ответил Глеб. – Я их здесь подожду.
– Глеб, не дури…
– Я, товарищ подполковник, не пацан. Я – офицер.
– Вот именно – офицер. Поэтому извольте выполнять распоряжения старшего по званию.
Несколько секунд Глеб и Томилин смотрели друг другу в глаза… и Томилин понял. Он сказал:
– Ну что ж? Твое право.
Они пожали друг другу руки. Глеб склонился к уху подполковника, шепнул: Пашку не бросайте, Тимофей Трофимыч. Пацан он еще… Потом Глеб обнял Пашку. Сказал: постарайся выжить.
Когда Томилин и Пашка скрылись в лесу, Глеб вытащил из кузова канистру, открыл ее и швырнул на землю, под бензобак «Газели». Потом подошел к мертвому Мастеру, сказал:
– Извини, командир… Извини, но даже похоронить тебя по-людски не
Он поджег промасленную тряпку, бросил ее в бензиновую лужицу и пошел к лесу. Кроны сосен шумели, и тени ложились на дорогу длинные-длинные.
Он занял очень удобную позицию – на высотке, за мощным стволом упавшей сосны. Полыхала «Газель», в высокое чистое небо поднимался черный дым. Старший лейтенант Глеб Блинов лежал под стволом сосны и поглаживал приклад «Калашникова».
Спустя минуту показались машины – две «буханки», джип начальника полиции и черный «Форд» «гестапо». Последней катила «пятерка». Подъехали, остановились. Из машин высыпали полицаи в форме и трое в штатском – «гестапо».
Глеб взял на мушку группу «гестаповцев», прошептал: «Ну, с Богом!» – и нажал на спуск.
Томилин и Пашка успели отойти всего метров на сто, когда прогремела первая автоматная очередь. Оба остановились, обернулись назад. Прошло несколько секунд, и автоматные очереди слились в сплошной грохот.
Стрельба продолжалась около двух минут. Потом разом стихла.
Томилин стиснул зубы и снял с головы кепку. Пашка посмотрел на него и тоже снял вязаную шапочку.
Они постояли молча, потом Томилин вздохнул и сказал:
– Пойдем, Павел.
Владелец магазина снаряжения для дайвинга Леонард Жерар удовлетворенно потер руки: он только что получил заказ на два комплекта снаряжения для зимних погружений. Заказывал, определенно, знающий человек – все снаряжение было профессиональным. И не просто профессиональным, а лучшим из того, что существовало. Покупатель интересовался, все ли из представленного списка есть в наличии. Судя по обратному адресу, заказ пришел из Англии, а заказчик подписался «Mr. Dogged». Жерар немедленно ответил, что все товары в наличии есть. Стоимость обоих комплектов составляет девяносто восемь тысяч сто десять евро, но он готов сделать скидку в размере семи… нет, даже восьми процентов.
Спустя десять минут м-р Упрямый [14] оплатил покупку и указал, куда следует доставить снаряжение – почему-то это был Рейкьявик, Исландия.
Жерар был ошеломлен. Пожалуй впервые за всю свою практику – а он торговал товарами для дайвинга уже четверть века – он осуществил такую значительную продажу всего-то за полчаса… Браво, м-р Упрямый! Браво!
На следующий день заказ ушел в Рейкьявик.
Наступил день, когда Фред Фридман доложил Маккензи:
14
Dogged – упорный, упрямый (англ.)
– Думаю, что клиент созрел.
Вдвоем Маккензи и Фридман несколько часов смотрели записи, сделанные веб-камерой. Камера была установлена в углу за монитором компьютера и показывала лицо вьетнамца, подсвеченное тем же самым монитором… Это было странное зрелище.
– Да он же законченный псих, – подвел итог Маккензи. Ему стало как-то не по себе.
– Точно, – оскалился Фридман. Пол Маккензи подумал: «А может, и Фред тоже псих? Чему он радуется?..» Фридман спросил: – Когда начнем операцию?