Остров
Шрифт:
Того почти сразу перестало трясти, он замер, словно его парализовало.
— Остановка дыхания, — рука с кубиком потянулась к сердцу Таубе, но лейтенант её перехватил.
— Не сейчас, — коротко сказал он. В офицерской школе магам отводилось сорок часов теории.
Кожа на шее рядового под ладонями рекрута набухла, появились очертания кровеносных сосудов, а потом Паланик заметила, как с пальцев умирающего начала исчезать чернота. Очень медленно. Словно её что-то вытягивало. Парень считал, закусив нижнюю губу и приподнимая верхнюю, возле левой ладони показалась зеленоватая капля, проступившая через кожу, капрал-мед тут же вытерла её салфеткой.
Одиннадцать капель. Сто двадцать
— Больше не могу, — выдохнул рекрут, натягивая браслет обратно. — Теперь антидот.
Таубе стало лучше через десять минут, через час он лежал в коконе — сложном переплетении оборудования и фиксаторов из стеклопластика, с встроенными системами жизнеобеспечения, а к утру смог держать палочку с шашлыком в руке. Но всё равно бойцам пришлось нести его на носилках. До конца рейда о том, что случилось, никто вслух не говорил. На следующий день, уже на базе, сержант-снайпер Рунге подошёл к рекруту и поставил перед ним карабин.
— Что это? — рекрут показал глазами на оружие, отчищая съедобные корни какого-то дерева от грязи. Рядом стоял огромный бак с водой, куда он их бросал.
— Это твоё оружие, сынок. Через час ребята ждут тебя на полигоне.
— Все сразу? — попытался пошутить парень.
— Да, — сержант тоже улыбнулся, одними глазами. — Раз ты теперь один из нас, тебе многому придётся научиться.
14 августа 334 года от Разделения, суббота
Парадизо
Тимми прислал все материалы к вечеру, к этому моменту Павел успел поваляться на кровати, сходить поплавать в бассейне и выслушать отповедь от соседки через один блок, которая сидела на своём крохотном участке и наблюдала за тем, что происходило вокруг.
— В следующий раз, Пабло, предупреждай, когда жалуешься в обслуживающую компанию.
— Конечно, сеньора Гименес, — Павел чувствовал, как солнце выпаривает влагу из волос, и ему было не до бреда старушки. — Я так и сделаю.
— Прошу тебя, — соседка смотрела строго и внушительно.
То, что она помнила его имя, было, по мнению Павла, огромным достижением. Возраст соседки перевалил за сто десять лет, вечно недовольное выражение лица сложилось в морщины, зафиксировавшись и не исчезая, даже когда сеньора Гименес улыбалась. Всерьёз в квартале её никто не воспринимал — обычная сумасшедшая старушка.
Шлёпая мокрыми ногами по досчатой дорожке, Павел дошёл до двери, забрал заказ, доставленный из китайской забегаловки, которая была в шести кварталах на юг — рис с овощами, свинину в сладком соусе и маленькие заварные пирожные со сливочным кремом и лососем, которые китайцы уже лет двести как считали своим национальным блюдом. Они называли их пао-фу. Еда была в контейнере, разные части которого обеспечивали разную температуру — упаковка стоила сто семьдесят реалов, но зато была многоразовой, и её можно было менять.
Кондо представлял собой длинный ряд из сблокированных домов, согнутый буквой П. Каждый стандартный блок был восемь метров в ширину и десять в глубину, в два этажа, для большой семьи мало, а для одиноких людей, воде Павла, в самый раз. И для пожилых пар, которые занимали четыре пятых всех квартир. Все блоки были как близнецы, через крыльцо человек попадал в небольшой коридор, с лестницей, ведущей на второй этаж, дальше — в просторную кухню-гостиную. Рядом с лестницей была кладовка, небольшой санузел и подъёмник лифта, а если подняться на второй этаж, то на две стороны расходились две спальни, опять же с ванной возле лестничной площадки.
Павел вторым этажом почти не пользовался, там он ночевал, только если у него были гости, точнее — гостья, но порядок с помощью уборщицы
Траву стригла обслуживающая компания, она же присылала уборщицу каждый четверг. Это сыграло злую шутку с теми, кто утром посетил дом, чемоданчик оставили наверху, в спальне, под кроватью, поэтому Павел его не увидел. Он не стал подниматься наверх, за полночь просидел в гостиной, изучая материалы, присланные Тимми.
Старый порт начали строить ещё до разделения, когда поняли, что больших континентов поблизости нет, и морской путь для коммуникаций между будущими населёнными островами, а Сегунду намеревались заселить минимум сотней миллионов человек, будет самым рациональным. Температура на планете колебалась от ноля на полюсах до плюс шестидесяти на экваторе, сильные восходящие воздушные потоки теоретически должны были мешать самолётам путешествовать из северного полушария в южное, и наоборот, а большегрузы, закрытые сверху солнечными панелями, с тепловыми насосами на глубине в пятьдесят метров, пересекли бы горячий пояс без особых трудностей. Естественного спутника у Сегунды не было, океан на большей его части стабильно выдавал волнение в четыре балла, с белыми барашками поверх удлинённых волн. На полюсах волнение практически стихало, вместе с ветром переходя в лёгкий бриз, а ближе к экватору усиливалось до шести баллов.
Разделение эти планы прервало, и о Южном полушарии пока никто не задумывался. В Северном тоже островов хватало, если сложить их вместе, они бы сравнялись по площади с Австралией, так что остаткам человечества было куда двигаться. Поэтому порт продолжали строить и после Разделения, хоть и не в первые годы, когда отчаянно не хватало рабочих рук для обустройства.
От Верхнего города до порта по прямой было около четырёхсот километров, а по дороге от Сидаже Алта к Тампе и вниз на равнины — все пятьсот. Рациональнее было бы построить его рядом с Майском или с Акапулько, но в Майске обосновались русские, а в Акапулько плотно засели аргентинцы. Оборудование для порта шло через американцев, стремившихся захватить территорию побольше, они выбрали место, где Рио-Лунго, река, текущая с плоскогорья на восточное побережье, впадала в океан.
Возле порта построили судоремонтный завод, причал с дебаркадерами, город для тех, кто решил связать свою судьбу с морем, рыбацкий посёлок и несколько ферм с коноплёй и маниоком. Порт торжественно открыли в 34-м году от Разделения, город рядом с ним назвали Кейптауном, а округ — Фишбургом. Город получился неплохо, ровные улицы с рядами нарядных домов, центральный район с магазинами и клубами, деловой центр с небоскрёбами и даже чайна-таун с несколькими сотнями китайцев, открывших закусочные и химчистки. Дорога, уходящая к нескольким фабрикам по металлообработке и цементному карьеру, тянулась на десять километров, и дым и пыль практически городу не мешали. Преимущественно северо-западный ветер сгонял и дым, и запах копчёной рыбы в океан, подальше от людей. Триста, двести, даже сто лет назад, потом производств не стало, дыма с запахом — тоже.