Острова и капитаны
Шрифт:
Да и чего было спрашивать? Он вспомнил тот кинжальный взгляд Пулеметчика. А сегодня! Риск там, у водостока, был, может, и не смертельный, но и не шуточный.
Сержик тоже вспомнил спасенного малыша и его приятелей.
— До чего бестолковые… Сушись теперь из-за них. Если с мокрыми ногами приду, бабка сразу в оборот возьмет.
— За что? Ты же человека спас!.. Ты объясни!
— Ага, будет она слушать! Сразу за шиворот, и получ-чай, милый внучек… — Сержик хлопнул мокрыми гольфами
— Баба Ксана? Я думал, она прабабушка.
Сержик очень удивился:
— Ты ее знаешь?
— Я… — смешался Гай. — Случайно. То есть не случайно, но… В общем, я когда с ней познакомился, я не знал, что ты ее внук… или правнук. Мне уж потом Ася Новицкая сказала.
Сержик молчал и смотрел вопросительно. Гай объяснил:
— Про бабу Кеану мне тоже Ася сказала. Потому что мы про бюст заговорили. Ну, про тот деревянный портрет офицера, что у нее стоит. Знаешь?
— Знаю, конечно… — Сержик по-прежнему смотрел недоуменно. И, кажется, слегка насторожился. Может, решил, как и баба Ксана, что речь пойдет о музее? — А чего он тебе, этот бюст?..
— Да он как раз не «этот», — вздохнул Гай. — Я думал, что он с «Надежды», которой Крузенштерн командовал… Это давняя история, про одного лейтенанта и его бюст… Я подумал: а вдруг это тот самый? А баба Ксана говорит, что нет. Что это какой-то севастопольский герой… И что его друг ее сына вырезал…
— Ну да, — сказал Сержик, словно спрашивал: «Что здесь удивительного?»
— А кто этот офицер? Не знаешь?
— Знаю, конечно. Лев Толстой.
Гай изумленно заморгал. Сержик засмеялся:
— Это не тогда Лев Толстой, когда он с бородой, старый, а раньше. Когда он здесь на бастионах воевал. Ты, что ли, не слышал про это?
Гай, конечно, слышал и читал. И памятник Толстому видел на Четвертом бастионе — черный камень с белым барельефом. И сейчас понял, что барельеф и бюст похожи. И еще вспомнил портрет молодого Толстого в книге «Севастопольские рассказы». Можно было бы сразу догадаться…
«Или что? Ты все-таки надеялся, что это по правде Алабышев?» — с хмурым ехидством спросил себя Гай.
Сержик сказал, словно извиняясь:
— Вообще-то сходство там, наверно, не очень хорошее. Не художник ведь делал.
— Нет, хорошее. Теперь я понял, — вздохнул Гай. — Просто до этого я о другом думал… А баба Ксана почему не знает, что это Лев Толстой?
— Ей говорили, да она не помнит. Старая ведь уже… А потом и говорить не стали. Пусть думает, что Гриша…
«Конечно, пусть…» — мысленно согласился Гай. И сказал:
— А она мне совсем не показалась злой… баба Ксана… Наоборот…
Сержик тихо улыбнулся:
— А она и есть наоборот.
— Зачем?
Сержик опять глянул доверчиво.
— Ну, понимаешь, она же суеверная. Потому что возраст… Ей кажется, будто за ней кто-то невидимый следит, навредить хочет. И если она кого-то сильно полюбит, этот невидимка может тому человеку зло сделать… Или совсем погубить, как Гришу.
— Кто? Бог, что ли? — смущенно спросил Гай.
— Да нет. Она говорит, что Бог-то как раз добрый… Пока церковь на Большой Морской работала, она туда каждую неделю ходила. А сейчас в другую ходит, на кладбище… Но она говорит, что Бог не может каждого от злой судьбы защитить, людей-то вон сколько… Вот она и притворяется, чтобы горе отвести. Чуть что — сразу меня веником или рушником: «Ах ты, злодий, я ж тебя зйраз!..» — Сержик засмеялся, но сразу замолчал и вдруг сказал полушепотом: — А если думает, что сплю, сядет рядом и волосы мои трогает. Шепчет что-то… Мне тогда ее жалко…
Гай робко кивнул: «Понимаю…»
Сержик негромко проговорил:
— Что прабабушка, что бабушка, не все ли равно? Отец ее мамой зовет, хотя на самом деле внук. Она его вырастила…
— Ага, она говорила…
Разговор угас на печальной ноте, и Сержик, видимо, ощутил неловкость. Встряхнулся, сказал весело:
— А иногда она и в самом деле так рассердится, что ой-ей! Тогда из-за фанаты на меня вон как напустилась: «Чтоб тебя с этой страхилатиной поганой дома не было!» Я и пошел куда глаза глядят… Аську встретил — и с ней в Херсонес: она к деду, а я так… А там Руслан, мы с ним раньше вместе учились…
— Рыжий такой?
— Да… Говорит: «Играть с нами будешь? Иди в засаду». Граната сперва в сумке у Аськи была, потом я ее с собой в укрытие взял, незаметно… А потом она — фью! — бабе Ксане на радость… И куда провалилась? — Сержик забавно развел руками.
Вот и настал наконец этот момент. Гай коротко вздохнул и сказал решительно:
— Я знаю, где твоя граната.
Сержик удивился. Так же, как в тот раз, когда услышал о «прабабушке». Смешно замигал, рот округлил.
— Ее не там искали, — сказал Гай. — Она попала под большой камень, там такая яма, вроде норы… Выше по склону…
— А сейчас она где?
— Наверно, и сейчас там. Куда она денется? — хмуро сказал Гай. — Там незаметно…
— А почему ты не достал?
— Ну а куда я с ней?.. Я ее не сразу нашел, ребят уже не было… А больше я туда не ездил, закрутился…
Сержик рассеянно кивнул.
Гай виновато проговорил:
— Я тебя потом искал, чтобы сказать. А ты уехал.