Острова и капитаны
Шрифт:
— Хорошо, — сказал Толик, застеснявшись этого взгляда. — Правда, Арсений Викторович, хорошо. Немного печально, но, наверно, так и надо, да?
— По-моему, да. Значит, ты это почувствовал?
— Ага… Эпилоги всегда немного грустные, — со знанием дела заметил Толик. — Это ведь эпилог?
— Видишь ли… это не совсем эпилог. Он будет дальше, отдельно. А это просто конец последней главы.
— А-а… — Толик почувствовал, будто его слегка обманули. Вернее, он сам сглупил. Арсений Викторович
— Впрочем, наверно, ты прав, это эпилог. А дальше — как бы отдельный еще рассказ, окончательное послесловие.
— А там про что? Можно почитать?
Курганов улыбнулся:
— Можно. Только это ведь самый конец. Может, уж лучше все по порядку, а? Своими глазами. Если, конечно, интересно…
— Ой, правда? — Толик даже чай расплескал. — А вы дадите? Все, что написали?
— Я вот что подумал… Может быть, твоя мама согласится перепечатать рукопись? Почерк у меня разборчивый… Мама бы перепечатала, а ты бы прочитал заодно. По печатному-то легче. И впечатление более правильное… А?
— Ну конечно! — Толик вскочил. — Она согласится!
— Вот и хорошо. Ты спроси, а я…
— Да чего спрашивать! — Толик испугался, что Арсений Викторович передумает. — Я и так знаю! Мама недавно говорила, что хорошо бы дополнительную работу найти, а то денег совсем нет… Ой… Нет, она вам, наверное, и бесплатно…
— Ну-ну, это уж ты не туда поехал, — засмеялся Арсений Викторович. — Ни к чему такое дело. Главное — чтобы не очень долго. Хочется до осени показать свое творение знающим людям, а в издательстве не возьмут, если не на машинке…
— Я прямо сейчас могу отнести, — нетерпеливо сказал Толик.
— Да? А… — Курганов нерешительно замолчал.
— Думаете, я потеряю? Вы не бойтесь, ничего не случится!
— Я не боюсь. В крайнем случае у меня черновики есть…
Курганов посмотрел вдруг серьезно и ласково, сказал тихо:
— Ничего плохого не случится. Ты мне всегда приносишь удачу…
Толик зачесал ногой ногу и засопел. Но Курганов и сам смутился:
— Да, тут еще такое дело… Там сразу на первом листе… Ты знаешь, что такое эпиграф?
— Это… ну, такие строчки в начале книжки, да? Из какого-нибудь другого рассказа или стихов…
— Вот-вот… Ну, и так уж получилось у меня… Видишь ли, ты мой первый читатель. И стихи у тебя очень подходящие. В общем, я, как говорится, взял на себя смелость… сделал их эпиграфом к повести. Если ты не возражаешь.
— Ой… — У Толика щекам стало горячо от радости и благодарности. — Но ведь это еще не такие… не настоящие стихи.
— Как тебе сказать… Они хорошие. Для моей повести — очень хорошие. Самые подходящие. Я так и подписал: «Четвероклассник Толик Нечаев, первый читатель этой повести». Можно?
—
— Это неважно. Когда писал стихи — был четвероклассник. Будешь потом расти, а в стихах останется твое детство… А?
— Ладно, — прошептал Толик. — Но я боюсь немного…
— Чего?
— Вдруг мама не разрешит. Скажет: куда тебе в настоящую книжку… Скажет: не заслужил еще.
Курганов медленно проговорил:
— Во-первых, ты очень заслужил…
Толик нерешительно поднял глаза:
— Чем?
Курганов будто не услышал. Сказал:
— А во-вторых, маму мы уговорим.
Толик совсем не боялся засады. Ему казалось, что он пробыл у Курганова чуть ли не полдня. Кто же станет караулить его столько времени?..
Попался он, когда миновал сад и перекресток.
Мишка, Рафик и Люська прыгнули из-за пустого киоска. Семен выбрался из рассохшейся бочки, что валялась у изгороди (бочка при этом развалилась). Олег и Витя подскочили сзади.
Обступили плотно.
Толик притиснул к животу тяжелую папку.
— Ребята, вы что! Я сейчас не играю!
— Мы тоже не играем, — разъяснил Олег. — Мы в самом деле берем тебя в плен.
— Но я сейчас не могу! У меня важное дело!
— Ай-яй-яй, — медовым голосом сказала длинноногая Люська, и глаза ее были безжалостны. — А нам-то что? Тащите его, робингуды.
Семен влажными ладонями ухватил Толика за локти.
— Но я же правда не могу! Мне домой надо! Вот видите — папка? В ней важные документы, у меня мама машинистка!
— Вот и посмотрим, что это за документы! — обрадовался Рафик. Синие глаза его засияли лучистым любопытством.
— Там, наверно, тайные планы против нас, — выдохнул Семен.
Они не понимали! Им нужны были тайны, охота за шпионами, чтобы жизнь была интересной! А ему как быть? Если отберут или растреплют рукопись, растеряют листы, что он скажет Арсению Викторовичу?
«Ты мне всегда приносишь удачу…» Принес удачу!
— Вы какие-то совсем глупые, — с тихим отчаянием проговорил Толик. — Сейчас ну нисколько не до игры. Если с папкой что-то случится, знаете что будет? И мне, и вам…
— Ох как страшно, — хихикнула Люська.
Но Олег сказал:
— Нам твоя папка не нужна, если в ней ничего про нас нет. Ты сам нам нужен.
— Да зачем?!
— Как зачем? Протокол-то еще не дописан, — вредным голосом напомнила Люська.
— Мы так и не выяснили, кто ты такой, — махнув ресницами, разъяснил Витя.
— Ну, Толька я! Нечаев Анатолий! На Запольной живу!
— А зачем говорил, что Липкин? — сказал Семен. — Липкина-то мы знаем.