Острые камни
Шрифт:
– Не знаю. Может, я хочу придать вес собственному существованию. Иногда мне кажется, что я такой легкий и пустой, что улечу с одного щелчка, как воздушный шар.
Лиза серьезно посмотрела на него.
– Это неправда. Ты себя недооцениваешь.
– Чтобы ценить себя больше, я должен сначала приложить массу усилий. Мне не нравится ситуация, в которой я нахожусь. Я должен подняться из подвала в прямом и переносном смысле слова.
– Знаешь, тебе вовсе не обязательно стараться изо всех сил, чтобы найти свое место в этом мире. У тебя есть право просто быть тем, кто ты есть.
Илия сам не понял, что в ее словах вызвало ощущение вонзающейся занозы. Его ладони дрогнули на руле, а голос вдруг взвился, становясь резким и злым:
– Ни у кого нет права быть теми, кто они есть. Люди слабы и полны дерьма. Все должны стараться. Никто не полюбит тебя, пока ты не заставишь себя стать лучше себя самого. Даже те, кто должен был, – он осекся, прежде чем выплюнул еще более грубые и странные слова.
– Я не хотела тебя обидеть, – удивленно сказала Лиза и положила ладонь на его предплечье.
В следующий момент болезненное, раздраженное чувство в груди угасло, как вспыхнувшая среди темноты и быстро обуглившаяся спичка. Он хотел было извиниться, но понял, что она этого от него не ждет. Под ее мягким прикосновением блаженствовали все его сенсорные рецепторы. Илия вдохнул и медленно выдохнул, сам не понимая, что на него нашло.
– Об одном мы не подумали, – перевел он тему разговора, все еще чувствуя стыд и смущение после вспышки. – Вот найдем мы эту убийцу и попытаемся с ней поговорить. С чего бы ей соглашаться на расспросы какой-то наглой парочки?
Он много о чем не подумал. Например, о том, что соблазн уложить Лизу в ближайшем подсолнуховом поле будет тяготить его гораздо больше, чем тайны СЛ.
– Мы что-нибудь придумаем, – отмахнулась Лиза. – А может, просто припереть ее к стенке? Бросить факты в лицо?
– Да? Ты намерена надавить на нее? Какое у тебя право делать это? Не забывай, с точки зрения закона она чиста, и все-таки не исключена вероятность, что и фактически. Кроме того, даже если бы у нас были стопроцентные доказательства ее вины, сделать что-либо с ней невозможно, потому что она не подлежит наказанию за давностью дела и, уверен, прекрасно это знает. А если она еще и в полицию пожалуется на угрозы? Мы закопаем сами себя. Нет, лучше действовать гибче, мягче. Расспросить ее о смерти девочки, не переключая в осадное настроение. Но кем мы должны быть, чтобы нам было позволено задавать подобные вопросы? Журналистами?
– «Здравствуйте, мы пишем статью об убийцах, избежавших наказания. Не дадите интервью?» – фыркнула Лиза.
– Родственниками жертвы?
– «Не вы ли убили нашу горячо любимую девочку?»
– Тогда я не знаю. Закосить под полицию без формы у нас не получится.
– Расслабься, мы решим эту проблему. Ответы мы как-нибудь вытянем. Другой вопрос, как мы поймем, говорит ли она правду.
– Если она солжет, думаю, я это почувствую, – медленно сказал Илия.
– Считаешь, легко распознать вранье? Ничего подобного. Поверь мне, я опытная лгунья. Иногда мне удается провести даже собственную мать.
– Мне кажется, я смогу уловить, – неуверенно возразил Илия. – Считай это моим персональным даром. Или хорошо развитой интуицией. Но обычно я замечаю неискренность.
– Мы можем провести тест. Попробуй поймай на лжи меня.
– Для этого мне нужно видеть твое лицо, а я за рулем.
– Но у нас же будет остановка?
– Хорошо. В одиннадцать.
Ровно в 11.00 Илия остановил машину на обочине. Они расстелили на траве синее клетчатое одеяло и начали распаковывать провиант.
– Я сделал нам запеченные бутерброды и холодный фруктовый чай. Он в термосе.
– С тобой прям жить можно. А я просто купила печенье в магазине.
Место, хоть и выбранное случайно, оказалось идеальным, чтобы расслабиться на полчаса. Дальше лес уплотнялся и темнел, но здесь, на поляне, отгороженной от дороги полосой кустов и березами, было солнечно, густо росли цветы и трава.
Утолив голод, Илия вытянулся на траве, давая отдых уставшему от сидения за рулем телу. Лиза прилегла рядом. Только руку протяни. Может быть, он бы так и сделал, если бы был уверен, что своим развязным поведением и разговорами о сексе она дала ему намек. Но Лиза смотрела невинно, как младенец. Как будто ей и в голову не приходило, что ее голые бедра полдня не дают покоя его бедному пенису.
– Тест? – напомнила Лиза.
– Сядем напротив друг друга.
Она села, подогнув ноги и положив ладони на колени. Вид у нее был лукавый.
– Итак, я сообщаю факт о своей жизни. Ты угадываешь, правда это или нет.
– Хорошо.
Она была такая хорошенькая. Когда он смотрел в ее глаза, он начинал краснеть.
– Я обожаю розовый цвет.
– Неправда.
– Я ненавижу пауков, змей и крыс.
– Неправда.
– Я люблю покупать нижнее белье.
– Правда.
– Мне нравятся фильмы ужасов.
– Неправда.
– Когда мне было двенадцать, я осталась ночевать у подруги и попыталась склонить ее к лесбийскому сексу.
– Правда. Почему я уже не удивлен?
– В университете я съела пчелу на спор.
Илия дернулся.
– Я надеюсь, неправда. Ты знаешь, что это смертельно опасно? Если бы она укусила тебя в гортань, ты бы умерла от удушья.
– Да, впоследствии я осознала, что это было безрассудно с моей стороны… Но чего сожалеть об уже совершенном? В пятнадцать я тайком взяла папину машину и случайно разбила ее, а потом сказала, что не знаю, кто это сделал.
– Неправда? Или правда? Я не могу понять.
– Ладно, сознаюсь. Машину взяла я, но разбил мой приятель. И я действительно потом сказала отцу, что не знаю. А ты на самом деле неплох. Это что же, мне тебя не одурачить?
– Ты всегда можешь одурачить меня по телефону.
– Хорошо. Я учту, – Лиза потерла плечо и поморщилась.
Конец ознакомительного фрагмента.