Острые предметы
Шрифт:
– Хочу помочь волонтерам, – ответила я.
– Ясно, – сказала она с усмешкой и стала отковыривать лак на пальчиках ног, потеряв ко мне интерес.
Я пошла по дороге, усеянной горячим гравием, поскрипывающим под ногами, потом свернула в лес, где было еще жарче. Воздух был влажным, как в джунглях. Ноги путались в ветках золотарника и дикого сумаха, а летающий повсюду тополиный пух набивался в рот и прилипал к рукам. Мне вдруг вспомнилось, что в детстве мы называли его волшебными перышками.
Вдали слышались голоса; их нестройный хор на все лады выкрикивал имя Натали. Я ускорила шаг и через десять минут
– Добрый день! Что нового? – окликнул меня мужчина с большим пивным брюхом, заметив меня первым. Я свернула с тропинки и подошла к нему, продираясь сквозь деревья.
– Чем могу помочь? – спросила я, поборов желание немедленно достать блокнот.
– А просто идите рядом, – предложил он. – Лишний человек не помешает. Тем быстрее обойдем лес.
Несколько минут мы шли молча. Мой попутчик то и дело останавливался, заходясь тяжелым мокрым кашлем.
– Иногда я думаю, что этот лес надо сжечь, – вдруг заявил он. – В нем только беды происходят. Вы друг семьи Кин?
– По правде говоря, я репортер «Чикаго дейли пост».
– Ах вот что… Пишете статью?
Внезапно сквозь лесную чащу прорвался вопль. «Натали!» – надрывался девичий голос. Мы бросились на крик; мои ладони покрылись испариной. Нам навстречу выскочило несколько темных силуэтов. Мимо пробежала светловолосая девочка-подросток с красным заплаканным лицом. Спотыкаясь как пьяная, она добрела до дороги, не переставая звать Натали, откинув голову назад, словно искала ее на небесах. За девочкой пошел пожилой мужчина. Поравнявшись с ней, он приобнял ее за плечи и повел из леса. Видимо, отец.
– Натали нашли? – спросил мой попутчик.
Все покачали головами.
– Бедняжка, наверное, просто испугалась, – сказал другой мужчина. – Нервы сдали. Девочкам вообще лучше в лес сейчас не ходить.
Он многозначительно посмотрел на меня, потом снял бейсболку, вытер лицо платком и снова стал ощупывать палкой траву.
– Печальный труд, – сказал мой попутчик. – Печальное время.
Мы медленно продолжали путь. Я оттолкнула ногой ржавую пивную банку, потом еще одну. На уровне глаз пролетела птица и взмыла к верхушкам деревьев. Вдруг мне на запястье прыгнул кузнечик.
«Этот страшный лес словно заколдован», – подумалось мне.
– Не возражаете, если я спрошу, что вы думаете по поводу случившегося? – Я достала блокнот и помахала им у него перед глазами.
– Сомневаюсь, что смогу вам рассказать что-то новое.
– Просто выскажите свои предположения. Пропали две девочки – здесь, в маленьком городке…
– Ну, не факт, что эти случаи связаны между собой. Если только вы не знаете что-то, чего не знаю я. Мы надеемся найти девочку целой и невредимой. Еще и двух дней не прошло.
– Кто, по вашему мнению, убил Энн? – спросила я.
– Видимо, какой-то псих, ненормальный. Шел по городу, забыл принять таблетки, стали чудиться голоса.
– Почему вы так думаете?
Он остановился, достал из заднего кармана пачку жевательного табака, засунул за щеку большую щепотку и принялся долго жевать, до тех пор, пока не смог говорить. У меня даже скулы свело от сочувствия.
– Разве нормальный станет выдергивать зубы изо рта мертвого ребенка?
– Он вытащил у нее зубы?
–
Через час, не узнав больше ничего нового, я попрощалась со своим попутчиком, Рональдом Кэмензом («Только напишите мой средний инициал Дж.», – попросил он), и пошла в южном направлении, к тому месту, где в прошлом году было найдено тело Энн. Крики «Натали!» стихли минут через пятнадцать, а еще через десять послышалось звонкое журчание – я приближалась к реке Фолз.
Трудно было бы нести ребенка через эту чащу. Свободной дороги нет, кругом ветки и листва, из земли торчат корни. Если Энн была типичной уиндгапчанкой, уроженкой города, где в цене женственность, то, скорее всего, она носила длинные распущенные волосы, которые путались бы в кустах. Мне даже привиделись блестящие пряди на ветках, но оказалось, что это паутина.
В том месте, где был найден труп, трава была еще примята – ее прочесывали граблями в поисках улик. На земле валялись несколько свежих окурков, брошенных любопытными бездельниками. Представляю, как подростки со скуки пугали друг друга, изображая маньяка с пригоршней окровавленных зубов.
Раньше на дне реки были камни – за них зацепилась веревка, которой удушили Энн, из-за чего девочка полночи плавала привязанной, как буек. Теперь сквозь прозрачную воду виднелось лишь гладкое песчаное дно. Рональд Дж. Кэменз с гордостью рассказал, что камни вытащили местные жители, погрузили в пикап, вывезли за город и там раздробили. Таким образом дали волю отчаянию, выплеснули гнев, надеясь изгнать из города зло. По-видимому, безрезультатно.
Я села на берег, провела ладонями по каменистой почве. Взяла гладкий, горячий камень и прижала к щеке. Интересно, приходила ли сюда Энн при жизни? Может, нынешние дети Уинд-Гапа коротают летние дни иначе, чем мы. Мы в детстве купались в низовье реки, в мелководном заливе среди огромных плоских камней. Там водились раки, и мы с визгом подскакивали всякий раз, когда задевали их ногой. Ни купальников, ни плавок не носили – слишком много возни. Помню, как ехала домой на велосипеде в мокрых шортах и майке, тряся головой, как промокшая собака.
Иногда мальчики постарше, вооружившись дробовиком и прихватив украденного пива, уходили в чащу леса пострелять белок-летяг или зайцев. Потом они возвращались с добычей: с их ремней свисали истекающие кровью тушки. Эти дерзкие мальчишки, пахнущие пивом и потом, нарочито не обращали на нас внимания и возбуждали во мне жгучее любопытство. Теперь я знаю, что охотники бывают разными. Есть, например, охотники-джентльмены, вдохновленные примером Тедди Рузвельта [4] , которые, отработав в поле, идут на крупную дичь, взяв с собой холодную бутылку джина с тоником, – но мое детство прошло не с такими. Знакомые мне мальчики начали охотиться рано и привыкли получать удовольствие от вида крови. Они, затаив дыхание, наблюдали, как подстреленный зверь содрогается в предсмертных конвульсиях, потом как подкошенный падает на бок.
4
Теодор Рузвельт – президент США в 1901–1909 гг., славился своей страстью к охоте.