Освободите нас от зла
Шрифт:
Когда началась эта история (я ее так и называю – «история»), я гостил у друзей неподалеку от городка Монтаржи. По субботам мы настреливали целую кучу зайцев и по воскресеньям возобновляли это занятие… Но с хозяином дома произошла неприятность, столь часто случающаяся во время охоты, заряд дроби угодил ему в ляжку, и это вынудило нас прервать наши развлечения… Как и большинство приглашенных, в тот же вечер я отправился домой, доведенный охотой до изнеможения и желающий лишь одного – завалиться спать.
Подъехав к усадьбе, я нашел ворота запертыми… Свет не горел в окнах, и ставни были закрыты. По субботам служанка уезжала в кино. Я подумал, что жена, должно быть,
Смутное беспокойство овладело мной. Мне показалось, что с ней что-то случилось… Я вошел в дом, но не встретил там ни одной живой души… Однако в доме все было в полном порядке… Господи, ну что же это я так беспокоюсь? Ведь я должен вернуться только к вечеру следующего дня. Глории взбрело в голову – что, впрочем, против ее привычек – прогуляться при луне.
Я собрался было поставить машину в гараж, но беспокойство не оставляло меня. Усталость словно рукой сняло. Я погасил свет и запер дверь на ключ. Ночь дышала свежестью. Я подставил свой пылающий лоб легкому ветерку… Дорога, ведущая к нашему дому, была обрамлена цветущей изгородью, я до сих пор помню ее терпкий аромат. Было прохладно. Я поднял воротник моей охотничьей куртки и зашагал к лесу… Для охотника лес всегда притягателен. Я почти дошел до него, надеясь увидеть силуэт моей жены, стоящей возле дерева, но тут услышан урчанье мотора и повернул назад.
Автомобиль ехал по дорожке, ведущей к дому. Возле крыльца он остановился… Я увидел белое платье Глории, мелькнувшее в свете фар. Сердце мое бешено заколотилось. Я бросился к изгороди. К дому я приближался бесшумно, стараясь ступать по траве, росшей вдоль дорожки. До меня донесся звук голоса… Я без труда узнал Глорию… голос ее звучал приглушенно и нежно, как уже давно не звучал для меня. Я подошел как можно ближе… Луна сияла над домами, и небо было светлым, почти серым… Я замер между гаражом и стеной, огораживающей нашу усадьбу. И вот я разглядел мужчину, и первым моим чувством стало банальное восхищение, поскольку это оказался красавец. Высокий, стройный, белокурый… Одет изысканно, виден даже его густой загар, словно он долго пробыл в горах.
– Как бы я хотела провести эту ночь с тобой, любовь моя…
Нежный голос Глории… Неужели это она? Страшная боль раздирала мне грудь, боль жгучая, жестокая… Я увидел Глорию не незнакомую, нет, но забытую… Глорию, чьи глаза мерцали, губы ждали, а тело предлагало себя… Глорию, которая, я это пенял в ту страшную минуту, не принадлежала мне уже давно… Она вновь обрела эти свои жесты, полные нежности и тепла, присущие ей когда-то, этот ласкающий голос, который так возбуждал меня, это жгучее дыхание, некогда опалившее меня медовым ароматом… Ревность переполняла меня. Мне хотелось броситься на них и бить, бить, слепо, безрассудно, раздавить их своим гневом! До сих пор не знаю, какая сила меня тогда удержала. Но, без сомнения, истоки ее – в той деловой повседневной рутине, что приучает сдерживать наши чувства и порывы. Так вот и я, ничем не выдавая себя, присутствовал при их любовном диалоге.
– Я только об этом и мечтаю, ты же прекрасно знаешь, – сказал белокурый парень, обнимая ее уверенным жестом. – Но это было бы неразумно.
– Да, ты прав, – вздохнула с сожалением Глория. – Служанка возвратится поздно, но может нас застать утром… А я ей не доверяю!
– И ты права…
Поцелуй их длился долго, на моих глазах. Они слились друг с другом в лунном свете, словно два актера на сцене в свете прожектора, направленного на них умелой рукой. Меня словно сковало льдом. Я не чувствовал больше ни своего тела, ни своей боли. Ревность моя приняла другие формы. Она меня сковывала. Только теперь я полностью испытал на себе, что такое оцепенение. Мне пришлось сделать громадное усилие, чтобы уяснить себе, что происходит. Чтобы именно понять, что эта женщина в белом – Глория, моя Глория…
– Когда я теперь увижу тебя, любовь моя? – спросил он.
Она задумалась.
– Послушай, – прошептала она, – завтра я попытаюсь узнать, останется ли он еще на один день стрелять этих бедных зверюшек, и после обеда позвоню тебе…
Они рассмеялись счастливым смехом…
– Если он вернется не раньше вечера, я приеду к тебе…
И она жадно впилась ртом в губы своего любовника. Жуткие видения захлестнули мой мозг. Я представил ее обнаженной и изнемогающей от страсти в объятиях этого парня… Да, я увидел это! С быстротой молнии промелькнули у меня перед глазами картины ее бесстыдства в роскоши, окружавшей их, и я почувствовал, как волны смутного, почти животного желания поглощают меня с головой.
Они опять слились в долгом поцелуе. Она прижималась к нему, терлась ногами о его ноги и шептала что-то страстное и непонятное. Наконец они разомкнули объятия, и мужчина сел в машину. Низкие ветви бузины наполовину скрывали меня, но Свет фар мог вырвать из темноты мои лакированные туфли. Однако парень был весь поглощен посылаемыми ей воздушными поцелуями и маневрами своего автомобиля. Наконец он развернул машину в нужном ему направлении, но и теперь не торопился уезжать. Я долго еще слышал их мяуканье, звуки поцелуев в тишине. Я смотрел на белое пятно номерного знака и старался запечатлеть его в памяти. Вскоре машина уехала, и Глория, проводив взглядом красные огоньки, вернулась в дом. А я, совершенно потрясенный увиденным, так и остался стоять во тьме.
То, что я обнаружил неверность моей жены, лишило меня всякой способности реагировать. От прохлады я чихнул. Посмотрел на фасад дома. На втором этаже сквозь ставни пробивался оранжевый свет. Я подождал еще немного, затем, стараясь не шуметь, открыл двери гаража. Не заводя мотора, выкатил машину. К счастью, дорожка шла под уклон, и я смог вывести автомобиль на дорогу. Включил зажигание и сразу – вторую передачу. Автомобиль рванулся и царапнул шинами асфальт…
Почему я так поступил? Я и сам не знаю. У меня не было никакого плана, никакой цели… Но чутье делового человека, и только оно, предупреждало, что мое несчастье и есть мой капитал, транжирить который сейчас не стоит. Естественно, одна мысль у меня в голове все же сидела крепко: отомстить! Ио я знал, что смогу сделать это гораздо более эффективно, более изощренно, если не буду тотчас же раскрывать свои карты.
Я проехал Сен-Клу. Подвыпившая молодежь возвращалась с танцулек. Они казались счастливыми, и их видимая радость вновь напомнила мне о моей боли. Вскоре я выехал к Сене. Проехал вдоль реки до моста Нейи и позвонил в дверь первой же подвернувшейся гостиницы. В эту ночь я спал крепко, должен вам признаться…
Феррари подскакивает. Его напуганное лицо обращено к окошку. В небе дрожат все те же звезды.
– Ну, что там? – тревожно спрашивает он и сам себе отвечает: