Освободитель

Суворов Виктор

– Марксист, – промямлил я.

– Мы приближаемся, поэтому несколько дополнительных вопросов для самостоятельного размышления. Кто в коммунизме будет закапывать трупы? Самообслуживание – или любители в свободное время этим будут заниматься? Да и вообще в обществе очень много грязной работы, не все же дипломаты и генералы. Кто свиные туши разделывать будет? А ты в рыборазделочном цехе был когда-нибудь? Рыбу подают, ее моментально разделывать надо и ни хрена не механизируешь, как быть? А кто будет улицы мести и мусор вывозить? Да вывозка мусора требует сейчас квалификации, и немалой, и дилетантами ты не обойдешься. А официанты будут при коммунизме? Сейчас это прибыльное дело, а когда деньги

ликвидируют, как тогда? И последнее: тот, кто сейчас о чистке говна никакого понятия не имеет, товарищ Якубовский, например, заинтересован ли он в том, чтобы настал когда-нибудь такой день, когда он сам свое говно за собой убирать будет? Ну, размышляй и помалкивай, приближаемся…

– Много болтаете, работать надо!

– Слышь, артиллерия, так что ж, по-твоему, коммунизма вообще никогда не будет?

Он даже остановился, сраженный моей дикостью.

– Да нет, конечно!

– А это еще почему? Контра ты недорезанная! Антисоветчик! – со всего размаху хрястнул я тяжеленные носилки оземь, и вонючая золотистая жидкость растеклась по ослепительно белому снегу и гранитной дорожке.

– Эх, что же ты наделал, – плюнул в сердцах артиллерист. – Теперь по пять суток схлопочем, как пить дать.

– Да нет, вроде никто не видал. Снегом сейчас забросаем. – Мы проворно принялись забрасывать снегом грязное пятно, но издали уже бежал наш конвойный.

– Вы что, лодыри, наделали! Только бы болтать! Отвечай за вас! Но вы у меня попляшете!

– Да ты не шуми, мы снегом сейчас забросаем, не видно будет, тяжеленная ведь зараза, вот из рук и вырвалась. А для сада тоже ведь хорошо. Снег через недельку растает, все и смоет.

Мордастый первокурсник, однако, не унимался:

– Вы бы не болтали, а дело бы делали! Но вы у меня попляшете!

Артиллерист тогда сменил тон.

– Ты, балбес, послужи столько, сколько мы, тогда орать будешь! А заложишь, сам же с нами и сядешь, за то, что недоглядел!

Я поддержал:

– Ты еще мал и глуп, не видал больших затруднений в жизни. А человеку уже на звание послали, он дня через три офицером станет. А ты еще сопляк…

– Это я-то сопляк? Хорошо же… – Он вскинул автомат и заорал: – А ну работать… Живо… Вы у меня покрутитесь…

Артиллерист равнодушно посмотрел в его сторону и сказал мне спокойно: «Пошли… Не хрен с бараном разбираться. Посадят его сегодня… Это ты уж на мой опыт положись…»

Мы вразвалочку побрели к канализационному люку.

– Заложит! – уверенно сказал артиллерист.

– Не, – сказал я. – Попсихует только, к вечеру отойдет.

– Ну посмотришь.

– Не печалься, мой друг, и не ахай. Жизнь бери, как коня за узду! Слышь ты, контра недобитая, так отчего же, по-твоему, коммунизма никогда не будет?

– А потому не будет, только ты носилки не бросай… А потому не будет, что не нужен он, этот самый коммунизм, нашей партии и ее ленинскому центральному комитету.

– Врешь, контра!!!

– Сопи в две дырки, псих несчастный. Уймись, не ори. По дороге туда невозможно с тобой разговаривать. Потерпи, сейчас разгрузимся, я тебе преподам.

Разгрузились.

– Так вот, представь себе, что коммунизм наступит завтра утром.

– Да нет, это невозможно, – оборвал я. – Нужно сначала материально-техническую базу построить.

– А ты представь себе, что 1980 год наступил, и партия, как обещала, эту самую базу создала. Так вот, что, собственно, обычный наш стандартный секретарь райкома будет иметь от этого самого коммунизма? Ась? Икры вдоволь? Так у него ее и сейчас сколько угодно. Машину? Да у него две персональные «Волги» и частная про запас. Медобслуживание? Да у него все медикаменты только иностранные. Жратва? Бабы? Дача? Да все у него это есть. Так что

ничего нового он, наш дорогой секретарь райкома самого захудалого, от коммунизма не получит. А что он потеряет? А все потеряет! Так он на Черноморском побережье на лучших курортах пузо греет, а при коммунизме все равны, как в бане, не хватит всем места на том пляже. Или, допустим, изобилие продуктов, бери в магазине, что хочешь и сколько хочешь, и очереди там даже не будет; так все равно же хлопоты – сходи да возьми. А зачем ему это, если холуи ему все на цырлах сегодня носят; зачем ему такое завтра, если сегодня лучше? Все он в коммунизме потеряет: и дачу, и врачей персональных, и холуев, и держиморду из охраны.

Так что на уровне райкома даже нет у них заинтересованности в том, чтобы коммунизм наступил завтра, и послезавтра тоже не хочется. А уж таким Якубовским да Гречкам он и подавно не нужен. Видал, как на Китай накинулись, мол, в Китае уравниловка, все в одинаковых штанах ходят. А как же мы-то в коммунизме жить будем? Будет мода или нет? Если не будет моды, все будем в арестантских телогрейках ходить? Партия говорит: нет. А как тогда всех модной одеждой обеспечить, если она бесплатная и каждый берет сколько хочет? Да где же на всех баб лисьих шуб да песцов набрать? Вот жена Якубовского каждый день горностаевые шубы меняет. А если завтра коммунизм вдруг настанет, сможешь ли ты доказать доярке Марусе, что ее ляжки хуже, чем у этой старой дуры, и что ее положение в обществе менее почетно? Маруська баба молодая, ей тоже горностая подавай, и золото, и бриллианты. А ты думаешь, выдра-Якубовская сама свои меха и бриллианты без боя отдаст? Вот и не хотят они, чтоб завтра коммунизм наступил – и все тут. Оттого исторический период придуман. Ленина читал? Когда он нам коммунизм обещал? Через 10-15 лет. Так? А Сталин? Тоже через 10 – 15, иногда через двадцать. А Никита Сергеевич? Через 20. И вся партия народу клялась, что на этот раз не обманет. Ты думаешь, придет этот самый 1980 год – будет коммунизм? Ни хрена не будет. А думаешь, кто-нибудь спросит у партии ответа за ложь? А ровным счетом никто не спросит!

А задумывался ли ты, дорогой танкист, почему именно 15 – 20 лет все правители выдумывают? А это чтобы самому успеть пожить всласть, и чтобы в то же время надежда у народа не терялась. А еще, чтоб успели все эти обещания забыться. Кто ведь сейчас вспомнит, что там Ленин обещал. И 1980 год придет – ровным счетом никто не вспомнит, что время-то подошло. Пора бы и ответ держать! За такие вещи партию и судить бы пора!

– А сам-то ты коммунист?

– Не коммунист, а член партии. Пора разницу понимать!

Он замолчал, и мы больше не разговаривали с ним до самого вечера.

К вечеру мы-таки добрались до дна, вычерпали все. К самому концу работы на тропинке появилась тощая морщинистая женщина в роскошной шубе. Шла она в сопровождении ефрейтора. На этот раз лицо ефрейтора носило не барское, а холуйское выражение.

– Смотри, – предупредил артиллерист, – будет Салтычиха сутки давать – не рыпайся. Она женщина слабая – под трибунал живо упечет.

Ефрейтор окинул яму и сад одним взглядом и масляным голосом доложил:

– Все они сделали, я целый день… – маслил ефрейтор.

– Только всю дорожку загадили и снегом закидали, – вставил наш конвойный.

Ефрейтор исподтишка бросил на конвойного ненавидящий взгляд.

– Какую дорожку? – ласково поинтересовалась тощая особа.

– А вот пойдемте, пойдемте, я вам все покажу! – И он размашистым шагом двинулся по дорожке. Особа засеменила за ним.

Смеркалось. Начало подмораживать, и конвойный с трудом отбивал сапогом комья примерзшего снега.

– Вот тут, и снегом загребли, думали, я не замечу. А я все вижу.