Освобождаясь от пут
Шрифт:
– Разве ты не видишь, Гермиона? Как? Ты такая умная, и ТЫ этого не видишь! Черт, я не могу поверить в это!
– Ты преувеличиваешь, Рон. Квайетус…
– Квайетус! Гнусный мерзавец дал имя своего братца-подельника своему избалованному, большеголовому, отвратительному сыну-ублюдку… Нет, Гермиона, это ты не понимаешь, что происходит.
Гарри напрягся, и его руки сжались в кулаки. Рон был настолько хорош, что задел всех, кто был ему дорог, одной фразой: его далекого отца, Северуса. И даже он был оскорблен. Он не был мальчишкой, которого описывал Рон!
– Ты несправедлив к нему, –
– Я вижу его насквозь в отличие от тебя. Он старается пролезть в наш колледж, в наш класс своим невинно выглядящим способом, застенчиво улыбаясь, защищая обиженных гриффиндорцев в пустых коридорах и на улицах, он старается завоевать наше доверие, разве ты не видишь? Почему, как ты думаешь, он это делает? Почему? – голос Рона становился все громче и громче. Последние слова были сказаны так громко, что их невозможно было не услышать, однако Гарри и Невилл все еще стояли в коридоре. – Разве ты не понимаешь, что он пытается втереться к нам в доверие, в наш круг, на нашу сторону, как его отец, этот признанный убийца, который позволил Гарри умереть и теперь учит своего сына вести себя, как Гарри! Разве ты этого не видишь? Этот отвратительный проныра ведет себя, как Гарри! Все, что он делает, так похоже на него! Его жесты, слова, поведение! А почему? Чтобы разрушить нас, украв память о Гарри, обмануть нас, заняв то, что было местом Гарри в наших жизнях! И затем убить нас, как это сделал его отец, убивший половину моей семьи!
– Рон… – голос Гермионы был едва слышим.
– Да, он это сделал! – закричал Рон. – Перси видел его дело в Министерстве! Он убил целую семью, двоих родителей и двоих детей, ДЕТЕЙ, Гермиона! И теперь он учит здесь и обучает своего скользкого отпрыска действовать против нас! А Дамблдор верит ему, и защищает его и его сына, и теперь весь Гриффиндор верит ему, а не мне, и даже ты хочешь, чтобы я принял этого скользкого, подлого ублюдка, но я этого не сделаю! Никогда! Итак, ты должна решать! Ты можешь оставить меня и остаться с ним, или ты можешь поддержать меня, но в этом случае держись подальше от него! Пожалуйста, – умоляюще добавил он. – Я уже потерял Гарри. Я не хочу терять и тебя…
В этот момент Гарри почувствовал, что не может больше терпеть. Прижав ладони к пульсирующим вискам, он повернулся, чтобы убежать подальше от этого класса. Это было нелегко. Его ноги были словно сделаны из желе, его голова сильно болела, а его взгляд был затуманен. После нескольких неуверенных шагов он почувствовал, что сейчас упадет. Он взялся рукой за стену и прислонился к ней, чтобы сохранить равновесие, когда почувствовал, что его взяли под руку.
Он принял помощь, не задумываясь, и последовал за своим уверенным проводником, крепко закрыв глаза.
Он не хотел видеть. Думать.
Слова Рона жгли его изнутри, резали его, как любимый инструмент Эйвери, но это было намного больнее – не задумываясь, Рон дважды победил его: он заметил то, что не заметил никто другой: то, что Квайетус и был Гарри, а с другой стороны, он сказал Гермионе правду о Северусе, ту самую вещь, которая душила, мучила, преследовала его приемного отца, тот факт, что он убил людей, и это было главной причиной того, что он всегда отвергал возможность быть счастливым. Он привык говорить, что не заслужил счастья. И теперь Гарри мог прекрасно понять чувства Северуса, и был одинок и испуган.
Действительно ли Северус заслужил быть несчастным, и, в конце концов, умереть? Мог ли такой грех, как у него, быть забыт и прощен в этой жизни? Не было ли пятнадцать лет одиночества, три года шпионской деятельности, десятки спасенных жизней, попытка пожертвовать собой ради Гарри, когда Волдеморт хотел убить его, двух недели унижений и болезненных пыток в Поместье Кошмара достаточно, чтобы загладить грех? Был ли он на самом деле раз и навсегда проклят?
Гарри не хотел в это верить. Он хотел верить, что Северус будет прощен и снова сможет чувствовать себя человеком, а не отвратительным куском грязи, как о нем сказал Рон – слова Рона так похожи на то, как Северус сам себя оценивал!
И теперь он узнал, что жертвы Северуса были родственниками Рона.
Все встало для Гарри на свои места. Ненависть Рона, его протесты, взгляды семьи Уизли на Северуса. Да, Гарри мог понять поведение Рона даже до подслушанного разговора, но теперь он мог принять его. Рон был прав, и, если бы он смотрел на вещи с точки зрения Рона, тот бы тоже поступал правильно. Или не правильно, но так же, как Северус по отношению к Аресу – а родители Ареса никогда не убивали никого из семьи Снейпов.
– Боже, когда ты думаешь, что хуже уже быть не может, всегда оказывается, что может, – про себя пробормотал Гарри.
– Шшш, Квайетус, – Невилл усадил его на стул в другом пустом классе.
Гарри открыл глаза и посмотрел на него.
– Почему ты не оставишь меня одного? Ты ведь слышал правду? – с сарказмом спросил он.
– Чушь, – Невилл выдавил полуулыбку. – Это не было правдой. Это только ронова версия того, что он считает правдой. У меня своя версия, – он сел рядом с Гарри.
– Какая? – Гарри не смог удержаться, и в его голосе снова прозвучал сарказм.
– Это просто. Ты и твой отец меня устраиваете.
Гарри покачал головой.
– Я не верю в это. Возможно, я могу поверить, что ты нормально относишься ко мне. Но к моему отцу… Ты слышал Рона…
– А еще я слышал свою бабушку, – Невилл вздохнул и бросил тяжелый взгляд на Гарри.
– Твою бабушку? – Гарри был удивлен. Как бабушка Невилла была вовлечена во все это?
– Она всегда рассказывает мне истории о жестокости моего отца. Когда я был маленьким, я был уверен, что она лгала. Теперь я наверняка знаю, что нет. Никогда. Ты помнишь тот день, когда ты спас меня от Терри?
– Да, – прошептал Гарри.
– В тот день Терри рассказал мне правду. Свою правду. Что мой отец пытал его мать, которая не была Пожирательницей Смерти, а просто оказалась не в том месте не в то время. Ее только подозревали. Но мой отец почти убил ее. Он был очень плохим человеком, и больше никем. Но твой отец – это другой случай. Я подозреваю, что его обвиняли в том, что он был Пожирателем Смерти, как мать Терри, и мой отец допрашивал его в своей обычной манере, и под давлением он признал все, что хотел его мучитель. Это могло бы быть причиной того, что он так страстно ненавидел меня…