Освобождение Ирландии
Шрифт:
– Но, ваше святейшество, – возразил секретарь, – вам необходимо срочно показаться врачу…
– Дорогой мой Джованни, – грустно усмехнулся папа, – врачи – это люди, которые не пускают меня к моему Небесному Отцу, и к тому же они делают это весьма неумело. Давайте обойдемся без них. Так что приступим к делу. Начнем мы так: «Ради вящей славы Божией» – «Ad majorem gloriam divinam».
– Я готов, ваше святейшество, – кардинал Симеони взял в руки перо и начал писать.
– Итак, первый пункт, – задумчиво пожевав губами, произнес папа. – Некий русский схизматик по имени Виктор объявил себя Виктором Брюсом, потомком
Пий подумал мельком, что, конечно, не такие уж польские повстанцы были и невинные – иезуиты, чьей тайной сети в русских Привислянских губерниях могла позавидовать любая разведка, негласно докладывали, что русские вели себя менее жестоко, нежели сами польские мятежники. И живописуемое поляками массовое убийство польских священников в Сибири – не более чем выдумки польских пропагандистов. Но тем не менее православные – самые старые и непримиримые враги Святого престола. Они уже восемьсот лет не признают над собой главенства и непогрешимость римских наместников святого Петра.
– Второе, – откашлявшись, продолжил диктовать папа Пий, – сей Виктор – православный схизматик, следовательно, он враг нашей святой матери Католической Церкви. Джованни, обоснуйте это как следует. Вспомните отлучение их лжепатриарха Церулария…
– Его отлучил даже не папа, а всего лишь глава нашей делегации в Константинополе, – усмехнулся Джованни.
– На что он не имел никакого права, – добавил Пий. – Но кто, кроме нас с вами и пары церковных историков, знаком с подобными мелочами?
– Хорошо, ваше святейшество, – согласился кардинал Симеони, – я найду все необходимые обоснования.
– Третье, – продолжил папа. – Некоторые чада нашей святой Католической Церкви признали сего Виктора законным королем Ирландии.
– Я все понял, ваше святейшество, – кивнул секретарь.
– Четвертое. Любой сын Католической Церкви да не признает сего самозванца королем, под страхом немедленного анафематствования.
Скрип пера на бумаге на мгновение прервался. Симеони робко возразил:
– Ваше святейшество, но наши английские «друзья» – еще худшие еретики. Ведь православные верят почти в те же самые догматы, что и мы.
– Пятое, – с нажимом сказал папа, словно не слыша, что сказал ему кардинал Симеони, – Спаситель сказал, что кесарево кесареви, а Богово Богови. В Ирландии кесарь – королева Виктория. И добрые католики обязаны чтить королеву и ее наместника, а также тех, кто исполняет ее волю. В том числе и ее солдат.
Симеони с удивлением посмотрел на понтифика.
– Ваше святейшество, но именно ее солдаты убивали, калечили и насиловали добрых католиков в Корке на Рождество. И в Ирландии это знают все. Или почти все.
– Конечно, Джованни, – папа Пий отмахнулся от настырного кардинала, словно от назойливой мухи, – и вы это знаете, и я это знаю, и население Корка, полагаю, это тоже знает. Именно потому нам необходимо подавить мятеж и воцарение сего, с вашего позволения, короля в самом зародыше. Тогда подобные эксцессы не будут повторяться. Кардинал, я прилягу на часок. Разбудите меня, как
18 (6) февраля 1878 года.
Куба, Гуантанамо.
Сэмюэл Лангхорн Клеменс, главный редактор «Южного креста»
– Джентльмены, а вот и наш первый номер! – выкрикнули Чарльз и Артур Александер, вбежав в домик нашей редакции с небольшой пачкой газет. Первый экземпляр Артур протянул мне. Я впился в него глазами. Так-так… Слева – наше «незапятнанное знамя», с косым крестом и звездами на нем. В середине – «SOUTHERN CROSS», большими буквами, а под ним – «Est’d 1878» – «создан в 1878 году», и придуманный мной лозунг: «The rumors of Confederacy’s demise have been greatly exaggerated» – «Слухи о кончине Конфедерации оказались сильно преувеличены».
А вот справа – изображение одного из самых ярких созвездий на южном небе – Crux – «Южного креста».
Проводив Оливию и дочек, я переехал в небольшой домик рядом с редакцией, в самом центре югоросского «яхт-клуба». А вечером Игорь и Надежда пригласили меня к себе посидеть, поговорить о жизни, как это принято у русских. И вот, после великолепного ужина и бутылочки превосходного португальского вина, привезенного «Колхидой» в последнем рейсе, Надежда пошла спать, а мы с Игорем остались сидеть за бутылочкой русской водки. Мне очень не хотелось уходить домой, а Игорь меня не гнал, наверное, сообразив, что мне очень не хотелось возвращаться в свое холостяцкое обиталище. И вдруг он неожиданно посмотрел на часы – уже было за полночь.
– Сэм, – сказал он, – пойдем, я тебе кое-что хочу показать.
Мы вышли на террасу дома, ту самую, где я когда-то нашел свою Ливи в компании с Надеждой, и Игорь указал рукой куда-то в направлении горизонта. Я присмотрелся и увидел там четыре звезды в форме то ли креста, то ли воздушного змея, и еще одну поменьше – между правой и нижней вершинами.
– Что это? – спросил я.
– Южный крест, – ответил Игорь, – думаю, это будет хорошим названием для твоей новой газеты.
Идея оказалась удачной. Несколько дней подряд редколлегия спорила о логотипе газеты. Но когда я предложил с одной стороны косой крест нашего знамени, а с другой – величественное созвездие Южного полушария – обратите внимание – ЮЖНОГО! – Чарльз Александер, один из сыновей моего заместителя, Питера Веллингтона Александера, сел за стол и полчаса сосредоточенно работал, после чего теперешний логотип был утвержден единогласно.
А вообще это было, наверное, единственное серьезное разногласие с момента моего приезда. На второй день после прибытия в «яхт-клуб» Игорь отвез меня в домик, приготовленный для редакции «Южного креста». В нем я нашел с полдюжины молодых ребят, из которых мне был знаком лишь Генри Уоттерсон, и два человека постарше меня. Когда же мне представили моих новых сотрудников, то я оторопел. Двое из них, те, которым было за пятьдесят, оказались светилами журналистики Конфедерации – Питер Александер и Феликс Грегори де Фонтейн. А остальные – такие, как вышеупомянутый Генри Уоттерсон, а также Френсис Уоррингтон Доусон, Генри Грейди, Роберт Олстон – считались лучшими молодыми журналистами нынешнего Юга.