Освобождение шпиона

Корецкий Данил Аркадьевич

И вот, обнаружив как-то утром очередную порцию подношений на «колючке», он поднял руки, помахал ими приветственно в воздухе и сказал:

— От имени законного правительства Страны Сове­тов предлагаю вашему народу мир и дружбу!

Как-то глупо это прозвучало. Будто вообразил себя невесть кем, министром иностранных дел каким-то...

— И хватит нести ко мне всякий царский хлам! — до­бавил он громче. — Особенно книги! Они в сейф не по­мещаются!..

Он перевел дух.

— И запомните: я не собираюсь вас эксплуатировать, даже не мечтайте! Ясно?

Судя по молчанию, ничего им не было ясно. Башна­баш взял со склада несколько банок тушенки, открыл их и

зашвырнул подальше за «колючку». И еще с деся­ток брикетов шоколада туда же. Через минуту они по­явились. Будто камни и кочки по мановению волшеб­ной палочки обратились вдруг живыми существами. Не было никого — р-раз, и вот уже шныряют вдоль Разло­ма коричневые угловатые фигуры, ходят враскачку, ищут, собирают банки и шоколад, грызутся из-за них, тявкают что-то друг на друга... Папуасы несчастные.

* * *

«... 23 мая 1962 г.

Решил сегодня писать вахтенный журнал. Странно: никогда не был любителем писанины. Да и ручку даже держал еле-еле. А теперь решил. Чтоб было чем занять­ся. Чтоб не забыл родной русский язык. Рядовой Баш­макин меня звать, Иван Степанович. Боец особого под­разделения 79. Служу, можно сказать, на границе, пото­му что через «Старую Ветку» проходит последний ру­беж обороны Советского Государства. И вот я здесь стою живой и здоровый. А раз так, значит, СССР тоже никто до конца завоевать не сможет. Никакие троцкис­ты и агенты империализма.

Все, устал на сегодня.

Нет, еще я хочу выразить благодарность Партии и Правительству. Что у меня тут все есть. И что я чувст­вую себя хорошо. И передать, что граница на надежном замке.

29 марта 1963 г.

Сегодня мне исполнилось 27 лет. У меня все хорошо. Только волосы почти не растут. Но это даже удобно, по­тому что вид всегда опрятный. Во всем остальном бое­вой дух у меня находится на хорошей высоте. Думаю, если бы ничего не случилось, я бы пошел учиться по ре­комендации товарища Шапошникова и получил теперь звание старшего лейтенанта (а так я до сих пор рядовой. Хотя на это я не жалуюсь). Думаю, женился бы даже. Справляли бы сегодня это торжество у нас в общежи­тии в кругу семьи и друзей. Но так я тоже доволен, по­тому что могу служить на таком ответственном посту на защите социализма.

30 октября 1964 г.

Радио'тгередапо, что Хрущев больше не первый сек­ретарь. Одним троцкистом меньше! Какой-то Брежнев пришел. Не знаю его. Не слышал никогда. Он вернет товарища Сталина И.В. в Мавзолей?

31 декабря 1964 г.

На Новый Год у нас на «Старой Ветке» такая же тем­пература, как и в июле. Снега нет. Елку тоже неоткуда взять. Торжественно установил сегодня столб с надпи­сью «Запретная Территория СССР». Чтоб никто не со­вался. Думаю, это последний островок настоящей Со­ветской власти. Мне, рядовому Башмакину, выпало счастье здесь жить и служить,

23 июля 1969 г.

За эти годы я стал совсем другим человеком. Раньше, вроде, как неошкуренная доска был - кривой, коря­вый, весь в занозах. А теперь словно столяр поработал своим рубанком - снял стружку, и доска ровная, гла­денькая, блестит, как будто светится изнутри... Думаю, это благодаря «сталинским таблеткам», хотя они и по- другому называются. Товарищ Сталин так меня обрабо­тал, и душу и тело.

Я здоров, силен, умом окреп. Все газетные

подшив­ки прочел, да в правительственном отсеке из библиоте­ки много книг перечитал. В голове много мыслей по­явилось, много слов новых. Все, что касается механиз­мов, техники, политики, я знаю хорошо. Гораздо луч­ше, чем раньше. А чего не знаю, то могу додумать сам. Как бы вспомнить. Потому как чувствую: во мне много таких знаний, и они раскрываются, «вспоминаются» как бы постепенно, когда очень нужно.

А вот что касается письменной речи, у меня как бы­ло, так и осталось. Наверное, потому, что в инструкции к «сталинским таблеткам» написано: «Улучшают умст­венные способности, повышают интеллект. На идеоло­гические установки воздействия не оказывают»...

А письменность - это ведь уже идеология! К матема­тике я всегда способнее был, чем к языкам. А рисовать буквы было трудно: то клякса, то линия не туда пошла, то «а» кривое, то «б» косое... И еще не мог строить фра­зы и ставить знаки препинания. Сейчас, когда в голове много букв, слов и предложений из книг и газет, то в уме все быстро складывается, а выводить буковки — по- прежнему тяжело. Вот написал несколько строчек, си­жу потный. Поэтому заранее извиняюсь, что вахтенный журнал веду нерегулярно. И за ошибки, если вдруг про­скочат. Но что-то писать все равно надо. Это ведь все равно как мой отчет о работе, документ высокой важ­ности.

Сегодня отстоял караул как обычно. Никаких проис­шествий.

Напишу позже, если что-то случится.

Да, только что услышал: на Луну высадились амери­канцы. Мало было железного спутника и троцкистско­го князя. Теперь вот еще эти. Как мне повезло, что я не на поверхности, не хожу под всеми этими штуками! Там страшно, наверное, под открытым небом.

8 января 1972 г.

Папуасов восемь. Падают на колени, как молятся. И воют. Принесли огромную саблю в серебряных нож­нах. Откуда только берут, непонятно. Опять хотят еды. Отсталые забитые папуасы, говорю им, сколько вас можно кормить. Опять падают. Опять воют. Дал еще не­много свеклы маринованной, все равно ее не ем. Ка­жется, что-то они затевают, не пойму.

11 июня 1972 г.

Как я провожу" мой обычный день, ОПИСАНИЕ. Это чтоб не писать каждый раз одно и то же. Потому что день у меня проходит всегда одинаково. И если правду говорить, то скучно довольно. Хотя я не жалу­юсь. '

Встаю в 6-20. Физзарядка, утреннее построение и за­втрак. Умываюсь я не каждый день, потому что эконом­лю фильтрй в гидросистеме. Ата, что здесь капает с по­толка, невкусная, и от нее руки становятся как в побел­ке, и еще изжога.

В 7-00 ровно проверяю все растяжки и самострелы по периметру охраны. Иногда бывает, что что-то срабо­тало, но неясно из-за чего. Потому что папуасы все свои трупы всегда уносят с собой. А может, это крысы. Папуасами я называю местные существа, которые здесь обитают и сожрали несколько наших советских бойцов. Сейчас они никого не жрут, потому что остался я один. Меня они боятся и носят мне всякие вещи (см. Распис­ки в получении). Я даю им иногда еду со склада. Это то­же у меня все под учетом и все указано (см. Расписки в отдавании). Чтоб потом не подумали, будто сбывал го­сударственный товар налево или еще что. Считаю, по­скольку этот самобытный народ живет на территории СССР, то можно ему что-то давать поесть. В. русле на­шей советской национальной политики, как говорится. Хотя троцкистское правительство, может, думает ина­че. Но я троцкистам всяким не служу.