Освобожденный: Освобожденный. Освободившийся. Возрожденный
Шрифт:
Закончив с организацией обороны, я занялся перегрузкой концентрата из трюма «Пули» и четырех контейнеров. Всего было семьсот сорок пять кубов. По цене получалось миллион семьсот восемьдесят восемь тысяч. Выложив концентрат на аукционе, я округлю цену до двух миллионов. Вдруг кто возьмет?
За час перегрузив всю руду, я с помощью скрытой камеры на шлюзовой двери осмотрел подъезды и обе стороны коридора. У перекрестка в нужную мне сторону стояла средняя грузовая платформа. Людей не было видно.
– Перехватить меня, что ли, решили? – пробормотал я себе
Сидеть тихо, пока они уберутся, я не собирался, более того, все это было мне на руку. Надежда, что Эффенди соблазнится еще раз подзаработать на мне, похоже, осуществилась. Более того, я был уверен, что и люди те же поджидают меня там, в тени у перекрестка.
– В принципе, план неплох, – с сомнением сказал Игорь. – Но ты уверен, что они будут стрелять из парализатора, а не пулями?
Я демонстративно постучал костяшками по стеклу кабины платформы:
– Специально платформу с кабиной взял. Пули это стекло не возьмут, а вот для волн шокера оно преградой не является. К тому же им нельзя шуметь. В этом случае они не смогут экспроприировать у меня контейнеры с концентратом. Я сейчас влез в охранную сеть и смог определить, что камеры наблюдения на перекрестке отключены в связи с повреждением, а звуковые датчики спокойно работают.
Взломать охранную сеть оказалось несложно с базами «Программист» и «Взломщик», и это при том, что обе у меня в третьем ранге. Что будет, если я их подниму выше?
– А почему и их не отключили? – полюбопытствовал Игорь.
– Похоже, люди Эффенди знают некоторые охранные протоколы нашего терминала. Если вышла из строя камера наблюдения, то на ремонт отводится от часа до двух суток – как освободится ремонтный дроид. Если бы вышли из строя и камеры, и датчики, тут бы были и охранники, и полицейские. На этом незнании, кстати, много взломщиков и бандитов прокололось.
– Тогда ты прав, они будут глушить тебя.
– Вряд ли это что-то переносное. Лично я бы обстрелял двигающуюся платформу перекрестно с двух или трех сторон. Когда я вырублюсь, искин платформы это почувствует, остановит ее, потом будет вызывать спасателей и медиков. Думаю, нападающие это учли, и в момент огневого контакта используют глушилку.
– Возможно, и так, – согласился Игорь. – Все-таки жалко, что ты за все это время так ни один боевой дроид и не купил.
– Сам знаю. Ну все, нечего тянуть. Я поехал.
– Удачи.
– У нас принято говорить: «Ни пуха ни пера». Ответ: «К черту».
– Ни пуха ни пера, – пожелал Игорь, а когда я ответил и выезжал в коридор через открывающиеся створки, едва слышно пробормотал: – Странное пожелание. Надо будет в сети посмотреть, что это такое.
До перекрестка от моего ангара было всего полтора километра. Проехав мимо трех соседних ангаров, я приблизился к полутемному перекрестку.
«Хм, паршивцы, даже две лампы разбили. Будет тут работы ремонтному дроиду», – мысленно хмыкнул я.
Бойцы Эффенди-старшего действовали по шаблону. То есть среди них не было бывших военных или просто опытных людей с хорошо поднятыми базами. Это было мне на руку.
Как только я почувствовал знакомые мурашки по всему телу, то откинулся назад и безвольно сполз с сиденья. Платформа тут же встала. Не из-за того, что я «потерял» сознание – искин контролировал мое состояние, – а потому что сам отдал такой приказ через нейросеть.
«Надеюсь, со стороны это все выглядит натурально, а то бабушка говорила, что я плохой актер», – для антуража я пустил ниточку слюны из полуоткрытого рта.
Глаза были прикрыты, поэтому я разглядывал подбегающих бандитов сквозь ресницы и не совсем чистое бронестекло. В руках двоих были шокеры, у остальных автоматы. Пистолеты у всех находились в кобурах.
При их приближении сразу же поползла первая трещина в разработанном мною плане. Когда я сел в кабину, дверца автоматически заблокировалась – водители обычно эту блокировку отключают – и открыть ее можно теперь только резаком или специальным ключом, который есть у спасателей. Судя по злым лицам и стуку по стеклу, у нападающих такого ключа не было. Наконец, когда они прекратили отчаянно бить в стекло и дергать дверцу (не стрелять им ума хватило) и отошли, общаясь, на пару шагов в сторону, я незаметно откинул колпачок и нажал на кнопку открытия дверцы. К сожалению, разблокировка на этих платформах была ручная, не через нейросеть, а иначе я бы давно открыл дверь.
Жаль, что внешние микрофоны были выключены, как и все оборудование. В кабине горело только дежурное освещение, как и должно быть при потерявшем сознание пилоте. Нападавшие это знали, поэтому не были удивлены. Странно только, что они не подумали про разблокировку. Наверно, решили, что я, как и многие, не блокирую двери. Да в принципе, так я обычно и поступаю, просто мне платформа такая досталась, а я ничего не стал менять в управлении.
Наконец тот, что с бородкой, подскочив к моей платформе, изо всех сил стукнул ногой по двери, отчего та легко отворилась.
– «Заблокирована», «заблокирована»! – явно кого-то передразнивая, радостно заорал он. – Дергать надо было сильнее!
Остальные тоже радостно завопили.
Выдернули меня как мешок с картошкой. То есть не вытащили за ноги, а схватив за шиворот, просто сбросили на пол. Я, кстати, больно ударился ногами.
– Мери, перегружай контейнеры на нашу платформу. Дюк и Сабрин, берите это тело – и в багажник флаера, как и договорились…
Что хотел дальше Гоер Бирк, тот самый бородатый, я не стал дослушивать, так как практически все нападающие собрались вместе. Пятеро, фото с именами которых мне предоставил сыщик, и незнакомая мужеподобная женщина в комбинезоне техника. Поэтому, как только ситуация стала благоприятной для атаки, я резко подскочил и нанес сразу три удара.