Осязаемая реальность

Хомич-Журавлёва Ольга

***

Неделя пролетела быстро, как это обычно бывает, когда увлечён своим делом. И за рабочей неделей неизбежно последовало воскресенье. И снова парк. Немой и враждебный. Но идти больше некуда, поэтому… снова парк, прогулка. А вот уже и знакомая скамейка. Но в этот раз ему везёт. Утомленный, он засыпает прямо под кронами тополей. И парк, раньше безмолвный, начинает жить. Дети кричат, а не просто открывают рты, как рыбы за толстым стеклом аквариума. Дети бегают, играют, скачут, но уже не в тишине. Теперь тишина отступила. А вот и та девочка! С красным шаром на ниточке и с тем же удивлённым взглядом. Она снова наклоняет голову и что-то спрашивает. Улыбается и, нерешительно протягивая руку, слегка касается его… Он вздрогнул.

И звуки исчезли. И снова мир завоевала тишина. Вот только девочка осталась на месте, испуганно вглядываясь в его лицо. А в руках её был не шарик, а два мороженых. Она взобралась на лавочку и протянула мужчине одно из лакомств. А потом принялась за оставшееся в ее руках мороженое, тайком наблюдая за тем, как он поедает своё.

***

Теперь воскресенья проходили для него не так скучно, как раньше. У него появился друг. Он не знал, кто она, откуда… Да и зачем? Им было просто интересно ходить по парку и разглядывать небо, цветы, деревья и прохожих. Что ещё для счастья надо? Только мороженое. Когда оно требовалось, они находили мороженщика. Девочка заказывала, а он платил. И прогулка продолжалась.

***

Однажды в парке произошло что-то необычное. Он это понял, едва завидев малютку. Она бежала к нему, и в ее глазах плясали озорные искорки. По её лицу, по её восторженному взгляду он понял, что день будет интересным.

Добежав до него, она отдышалась, а потом быстро зашевелила губами. Он на это лишь улыбнулся. Она не переставала ещё с минуту, а потом схватила его за руку и повела вглубь парка. Она торопилась показать ему что-то явно необычное, и его охватило волнение. Его волнение почувствовала девочка и побежала. Бежали они не долго, но оба успели запыхаться. Он остановился и стал тяжело дышать. Девочка тоже замерла, усердно вдыхая воздух ртом. Отдышавшись, она снова взяла его за руку и повела дальше. Когда девочка остановилась, он осмотрелся. Там, где они оказались, его привлекло нечто неизвестное. Этот предмет стоял посреди аллеи, и за ним сидел человек. Предмет был белого цвета и напоминал стол, накрытый белоснежной, накрахмаленной скатертью. Мужчина вопросительно посмотрел на девочку. Та достала из его кармана блокнот и написала корявым почерком: «рояль».

Он знал о роялях, но представлял их совсем другими. В нём проснулся интерес, поэтому мужчина подошёл к неизвестному для него предмету. Девочка последовала за ним. Подойдя к роялю, мужчина с интересом осмотрел инструмент, после чего встал возле человека и стал наблюдать за ним. Музыкант касался белых и черных полос, которые незамедлительно проседали под его пальцами. Иногда человек передвигал пальцы быстро, а иногда медленно, или ударяя, когда резко, когда лишь слегка касаясь полос. Мужчина с трудом оторвался от созерцания работы этого человека лишь для того, чтобы посмотреть на лицо «волшебника». На его лице он прочёл многое. Лицо музыканта поведало мужчине то, что человек не мог поведать ему через звуки…

В этот день мужчина покинул парк в ужасном настроении. Он чувствовал себя опустошённым, и даже купленное мороженое не смогло прогнать ту печаль, что пробралась в его душу после встречи с музыкантом и роялем.

***

Прошла весна, лето, осень и зима. Пролетел год. Девчушка пошла в школу ещё осенью, и встречи стали редкими. Вот и в это воскресенье их встреча была отменена. Поэтому мужчина на выходные остался дома. Сидя у камина, он в полудрёме листал газету, вспоминая дни, проведённые с маленьким другом. Весной они познакомились… Как же быстро летит время! Уже год, целый год прошел с того дня, как она подбежала к нему с двумя рожками мороженого и уселась рядом, предложив один из них ему. Всю весну они просто наблюдали за оживающей природой, летом гуляли под тёплым дождем и прятались в тени деревьев от зноя, осенью собирали листья, а зимой катались на коньках и санках. Вспоминая всё это, он улыбался. Мужчина улыбался редко, только тогда, когда что-то приносило ему удовольствие, а общение с малышкой его радовало и успокаивало…

За мыслями он не заметил, как газета выпала из рук. Когда мужчина поднял её с пола, в глаза бросилось объявление о продаже…

***

Весна прошла, за ней лето. Наступила осень – самая скучная и нудная пора. Он не любил осень. Хотя в прошлом году она пролетела незаметно, ведь рядом была та девчушка с большими, просто огромными, внимательными глазами. А вот эта осень обещала быть ещё длиннее и скучнее, чем обычно – малышке запретили ходить одной в парк. И их общение, и без того редкое, прекратилось. Ему не хватало её. Ведь только с ней он мог общаться молча…

***

Зима захватила город. Снег налипал на окна, провода, деревья, застилал улицы белым покрывалом и приставал к прохожим, игриво залетая им за шиворот. А мужчина зажёг свечи – свет выключили ещё утром – и уселся перед огромным роялем. Его он купил в ноябре, когда зима всё ещё спала, а осень радовалась, продолжая навевать грусть. Сейчас, в свете свечей, белый рояль казался призраком, чем-то неестественным, нереальным. Будто не из этой комнаты. Мужчине казалось, стоит только закрыть глаза, и он исчезнет. Но рояль был настоящим. В этом мужчина убеждался, раз за разом касаясь клавиш… Он не слышал звуки, вспархивающие словно птички, стоит коснуться замков-клавиш. Он не слышал… Он чувствовал. Как тогда, в парке, когда он прочёл с лица музыканта, как со страниц книги, то, что он говорит людям своей музыкой. Мужчина не слышал ни тогда, ни сейчас! Но его чувства его не подводили. Сейчас он в них не сомневался. Поэтому сел на табурет перед инструментом и провел по клавишам пальцами. Он нежно коснулся одновременно двух, потом трёх, а следом и четырёх клавиш. Он нежно дотрагивался до каждой. Потом остановился, задумался и продолжил. Он перестал их гладить, стал бить по ним, пытаясь передать бедному инструменту всю боль, что накопилась в нём. Он стучал по клавишам яростно, потом спокойнее и спокойнее… Ярость прошла. Вылилась на белоснежный рояль. Осталась лишь усталость. Он ударял по клавишам всё тише и тише… а под конец упал на них и беззвучно заплакал, ударяя по одной клавише снова и снова…

В этот вечер многоэтажный дом слышал сквозь завывание ветра плач. Дикий плач, который то возрастал, то уменьшался, то был похож на старческий, то на детский… А в конце, когда эта истерика, не похожая ни на одну другую, стихла, лишь одна старушка слышала тихие всхлипывания в соседней квартире.

***

Шёл концерт. Он шёл уже третий час, но с самого его начала, с самых первых аккордов и до настоящего времени никто не шелохнулся. Все: дети и молодёжь, взрослые и старики – все они, молча, замерли, боясь спугнуть то, что сейчас было в зале. Даже охранник, обычно переминавшийся во время концерта с ноги на ногу, замер, завороженный музыкой. Казалось, она всюду. Музыка льётся широкой рекой по проходам, клубится в воздухе, летает над головами слушателей. И они, зрители, именно от ощущения её вездесущности замирали, становясь похожими на восковых кукол. А музыка вливалась в них… Она касалась души, сердца каждого, кто её слышал. Каждому она давала что-то своё, чем и поражала. Но поражало не только это. Музыка не просто встряхивала людей, выворачивала наизнанку… Она также говорила с ними… Через неё с людьми говорил музыкант, шептал им вкрадчиво на ухо, как родители шепчут засыпающим детям сказку. Он говорил им о прекрасной природе земли, о солнце и небе, о птицах и цветах, о людях и животных… Он говорил им о том, как прекрасен мир, о том, что красота в нём, в этом прекрасном мире, есть во всём. Она есть и в цветке, пробившемся сквозь асфальт; и в листе, упавшем осенью с ветки; и в снеге, хлопья которого засыпают землю зимой; и в росинке, застывшей на траве по утру. И это прекрасно видеть своими глазами! А ведь эту красоту они давно перестали замечать…

Конец ознакомительного фрагмента.