От Ада до Рая. Книга о Данте и его комедии

Лагеркранц Улоф Густав Хуго

Ангелы Дионисия, стало быть, не имеют ничего общего с ангелами Сведенборга [53] . Когда Библия ведет речь об ангелах в образе небесных тел или крылатых существ, когда Откровение говорит об ангеле ветров и огня, когда апостол Павел в Посланиях Ефесянам и Колоссянам делит ангелов на чины, происходит это лишь оттого, что наша способность к пониманию весьма ограниченна и нуждается в таких образах. Однако ж никак нельзя смешивать образы с чисто духовными силами, каковые они символизируют. «Мы должны показать, – пишет Дионисий, – в какие священные формы облечены в Писании священные изображения небесных иерархий и до каких вышних сфер должно подняться в сих образах, дабы не разделять профанного представления толпы, что небесные и богоподобные духи суть существа многоногие и многоликие; что созданы они по образцу животных и сходны с быками или же хищными львами; что по образцу орлов у них крючковатые клювы или, как у иных птиц, мохнатые перья в крыльях. Негоже нам, говорю я, и воображать

себе, будто по небу катятся этакие пылающие колеса, или будто там есть престолы наподобие земных, к которым первобожество может прислониться, или будто есть там пегие кони и потрясающие копьями воители и вообще что-либо из того, что изображено в Писании со священной пластичностью и огромным богатством знаменательных образов. Само собою разумеется, что Откровение, говоря о духах, не обладающих формою, прибегло к иерархическим фикциям, ибо, как упомянуто выше, оно учитывало нашу способность восприятия и стремилось вести нас ввысь путем, оной соответствующим и для оной естественным».

53

Сведенборг Эмануэль (1688–1742) – шведский ученый и теософ-мистик.

Стало быть, приступая к рассмотрению ангельских феноменов, о которых Данте повествует в Песни двадцать восьмой, мы должны брать в рассуждение бестелесную природу ангелов. Ангельский круг, ближайший к чистой Искре, самый священный – Серафимы. Слово это означает «возжигающие», или «сжигающие». Серафимы суть любовь, целиком и полностью. Они неотрывно зрят в свет Бога и понимают Бога, не нуждаясь ни в каком образе для Него. Они представляют собою чистое созерцание, блаженное безумство. С непостижимой быстротою эти ангелы устремляются к Богу. Потому-то их огненный круг движется быстрее всего и вся в бытии. За Серафимами следуют Херувимы, за Херувимами – Престолы. Те и другие отображают разные уровни знания о вечном. Следующие три ангельских круга – Господства, Силы и Власти. Если Херувимы и Престолы вкушают излияние Божие, не испытывая затруднений от несовершенства фантазии или дееспособности, неколебимо стойки по сути своей и черпают пищу непосредственно из вечной красоты, то низшие ангельские чины получают свое знание через прямой контакт с ближайшим вышерасположенным ангельским кругом. Эта триада знаменует неодолимое стремление достичь света. Последние три чина – Начала, Архангелы и обычные Ангелы. Только теперь мы нисходим к духовности, которая, как можно помыслить, проявляет интерес к земным делам. Начала дают советы царям. Архангелы помогают нациям. Ангелы вмешиваются в жизнь обычных людей.

Весь сотворенный мир, где странствовал пилигрим, повсюду обнаруживая иерархический план, управляется этим ангельским воинством. Кристальным небом властвуют Серафимы, небом Звезд – Херувимы. Остальные семь ангельских чинов соответствуют семи нижеследующим небесам. Чистилище, отвечающее жизни на земле, и Ад, царство осужденных, на самом деле суть отражения ангельских иерархий в иной форме жизни. Ниже ангельских чинов расположена иерархия церковная с папой, архиепископами, иерархами, священниками и монахами. В Аду мы находим тот же армейский порядок и среди падших ангелов. Вся средневековая картина мира отмечена страстью к порядку. Одно из определений Бога гласит, что Он – порядок, а зло – беспорядок, отсутствие гармонии, составляющей сущность Бога.

Иерархическое мышление коренится отчасти в учении платонизма о постепенном восхождении к праидее, а отчасти в высказываниях апостола Павла о разных ангельских чинах и о нашем здешнем, земном знании, которое всего-навсего отрывочно, неполно по сравнению с прямым постижением, к какому мы однажды придем. В «Комедии», однако, принципиальная иерархическая схема заимствована в первую очередь у Дионисия. Пилигрим переходит из класса в класс великой ангельской школы в полном согласии с Дионисиевым учением.

Что же такое ангелы на внутреннем, сокровенном уровне? Хуго Балль говорит, что учение об ангелах – это учение христиан о сверхчеловеке. Ангелы – богочеловек и его восхождение через пространства. Ангелы – знание об экстазе, который только и может достичь окончательного знания о Боге. Дела ангелов – мистерия, доступная лишь чувству. Различия чинов в их мире тоже обусловлены чувством. Ангельская иерархия – это шкала духовных состояний, граничащих друг с другом и переходящих друг в друга. Как писал в стихотворении «Жизнь ангелов» Яльмар Гулльберг [54] , тоже черпавший вдохновение у Дионисия, ангелы суть «связующая нить меж Богом и людьми».

54

Гулльберг Яльмар (1898–1961) – шведский поэт-мистик.

Главная идея в том, что, поднимаясь от низшего круга к высшему, душа полностью сохраняет знание о низшей ступени. Каждая более высокая форма включает все функции и озарения всех более низких уровней. Эту же мысль высказывал в своей биологии Аристотель: всякая форма жизни включает все функции низших форм плюс функцию, свойственную только ей самой. Животные обладают всеми функциями растений, а кроме того – сознанием. Человек обладает всеми функциями растений и животных, а кроме того – разумом. Серафим же обладает всеми озарениями и знаниями, которыми владеют все человеческие

и божественные иерархии, а кроме того – собственной способностью безобразного созерцания. Этому закону подчинено и развитие пилигрима. Предшествующие ступени его жизненного пути всегда, каждое мгновение с ним. Даже на высочайших небесах мы слышим отзвуки Ада, видим промельки земли, картины величия и упадка Флоренции. Экстаз и расширение сознания, к которому приближается пилигрим, не отдаляют его от земной его жизни. Всё присутствует здесь и сейчас. К такой целостности Данте пришел благодаря иерархическому мировоззрению. В этом развитии пилигрим являет нам и образ самого Бога, объемлющего собою все сотворенное, все небеса и землю вместе с Адом. Бог всеведущ и вездесущ, но обладает еще и тем, что свойственно Ему одному, – абсолютной любовью.

Сделаю новую попытку: ангелы суть воплощения духа. Свет – образ Бога и одновременно любовь, благо и справедливость. Серафимы – образ любви, которая, заглянув однажды в глаза любимого, уже не в силах отвести взор. Ангелы – постижение способности человеческой души возвыситься, обрести более благородный свет, больший авторитет, более совершенную преданность тому единственному, что имеет значение. Ангелы – сила, пребывающая в движении к лучшему.

Мысли Серафимов не дробятся. Их созерцание не прерывается, и оттого нет у них ни памяти, ни сознания. Они живут в блеске вечного света. И путь пилигрима ведет именно туда. В Песни двадцать девятой Беатриче рассказывает пилигриму об этой блаженной жизни. Своим рассказом она подготавливает его к последнему великому переживанию. В Песни тридцатой видение ангелов исчезает. «По мере приближения прекрасной / Служанки солнца меркнет глубина / От славы к славе, вплоть до самой ясной» (XXX, 7–9), – точно так же меркнут ангельские воинства перед чистым светом Бога, к которому приблизился Данте. В течение одной головокружительной секунды он прозревает жизнь Серафимов, не выразимую словами. Мы прошли все ступени. И теперь нам легче понять, почему Данте постоянно нуждался в вожде. Ведь на всем протяжении долгого странствия он никогда не был одинок. Сначала рядом с ним находился Вергилий, затем – Беатриче. В последних песнях его наставляет Бернард Клервоский. Сущность Бога – вечное нис– и восхождение, истечение света, стремящегося воротиться к своему началу. Христианин должен упорно подниматься по ступеням. Таков путь любви, завершающийся в любви к Богу, не потому, что Он благ, исполнен любви и справедлив, не потому, что Он даритель всех благих даров, а потому, что Он – Бог и сам по себе достоин любви.

Касаются ли эти слова только христианина, того, кто верит в ипостасного Бога? О нет! Реальность, здесь изображенную, может понять в первую очередь тот, кто не станет объяснять божественное и облекать его в образы, но распознает в последних песнях «Комедии» картину высочайшего духовного состояния, какое способны представить себе наши чувства. Свет, любовь, безмолвие, справедливость суть лишь образы невыразимого.

«Комедия» как драма свободы

«Во все времена и во всех областях искусства работать по образцам полагали весьма похвальным, ибо это шло на пользу конечной цели, а конечная цель была – средствами искусства действовать подобно природе. В литературе наших дней такое недопустимо, поскольку – особенно в небольших обществах – подстерегает опасность, что образец будет узнан и персонажи, задуманные автором как типические, станут вполне определенными лицами, вызывающими новый, неприятный интерес к произведению, на который автор совершенно не рассчитывал… Принято считать, что фантазия творит, т. е. создает из ничего, но она есть всего лишь дар организации, приводящий в порядок большие или меньшие богатства впечатлений и опыта и расставляющий их по местам, где их светильники смогут освещать дорогу мысли… Величайшие в мире писатели были реалистами. Данте в своей “Божественной Комедии” даже более чем реалист, ибо он не маскирует своих персонажей».

Эти слова принадлежат Стриндбергу [55] . Он записал их в разгар ожесточенной полемики, вызванной «Новым царством» [56] , где он под прикрытием весьма прозрачных личин выставляет на посмешище множество представителей официальной Швеции. Данте, которым здесь прикрывается Стриндберг, тоже имел все основания размышлять о неприятном интересе, какой пробуждала его поэма из-за поименно упомянутых в ней лиц. Встретив на небе воителей за веру своего предка Каччагвиду, пилигрим Данте просит у него совета. Не будет ли у меня, говорит он, неприятностей, когда я вернусь на землю и в своей поэме открою, каких людей встречал в весьма нелестных местах? Предок призывает Данте ничего не утаивать. Заявляет, что у Бога есть особый замысел, когда он дозволяет пилигриму в его странствии через царства умерших встречаться исключительно с теми, чья слава всем известна. Мало толку обличать порок общими фразами или изображать злодеев, которых никто не знает. Дантов рассказ, полагает Каччагвида, будет действен, только если для примера укажет лиц, всем знакомых.

55

Стриндберг Август (1849–1912) – шведский писатель и драматург.

56

Имеется в виду памфлет А. Стриндберга, злая сатира на официальную чиновничью Швецию.