От Анны де Боже до Мари Туше
Шрифт:
Юные принцы, впервые в этот день показывавшие свое умение владеть рыцарским оружием, были облачены в новенькие, сверкавшие на весеннем солнце доспехи. С развевающимися над головой султанчиками, они вслед за идущими впереди пажами приблизились к трибунам, чтобы перед началом боя поклониться дамам, ради любви которых они собирались сразиться.
Ко всеобщему удивлению, маленький Генрих опустил свой штандарт перед Дианой де Пуатье. Супруга Великого сенешаля, разумеется, не знала, какие чувства она вызвала у этого подростка: удивленная и польщенная, она улыбнулась ему.
У
Под конец турнира был устроен конкурс на самую красивую среди присутствующих, а значит, при французском дворе, даму. После того как все сеньоры тайно проголосовали, было объявлено, что сейчас будут сообщены результаты. На трибунах воцарилась благоговейная тишина, и все взоры обратились на Анну де Писле, которую считали единственно возможной победительницей. Но пока герольд говорил, на лицах некоторых гостей мелькали лукавые улыбки. Все дело в том, что половина сеньоров отдала предпочтение фаворитке короля, зато другая половина высказалась за Диану де Пуатье.
Сжав губы, Анна де Писле резко встала и покинула трибуну. Она была смертельно уязвлена и еще больше удивлена тем, что кто-то осмелился предпочесть ей женщину, на одиннадцать лет старше ее.
— Эти люди просто безумцы, — сказала она с нервным смешком. — Неужели возможно сравнивать меня с этой тридцатидвухлетней старухой?
И, произнеся эти гнусные слова, она в ярости вернулась в особняк, подаренный ей королем.
Лютая ненависть к Диане де Пуатье, поселившаяся отныне в душе фаворитки, в один прекрасный день обернулась для Франции роковыми последствиями…
ОДУРАЧЕННЫЙ МУЖ ПОМОГАЕТ ФРАНЦИСКУ I ПРИСОЕДИНИТЬ БРЕТАНЬ К ФРАНЦИИ
В конце концов всегда найдется какой-нибудь рогоносец, готовый оказать услугу.
В ночь с 6 на 7 июня 1531 года парижане были разбужены тем, что ночное небо вспыхнуло ярким светом.
Перепугавшись, все бросились к окнам. То, что они увидели, заставило их опуститься на колени.
— Господь милосердный, — восклицали люди, — настал конец света!
«Не то дракон, не то змей с длинным огненным хвостом, — сообщает один свидетель, будто плыл над городом» <Дневник одного парижского горожанина при короле Франциске I>.
Полуодетые мужчины, женщины, дети повыскакивали из своих домов, и вскоре все улицы были запружены толпами полусонных людей, которые взирали на чудо, дрожа от страха.
— Это небесный ангел! — говорили они, крестясь. Кое-кто из зрителей, склонных к экзальтации и верящих в потусторонние вещи, начал уже прислушиваться, не звучат ли трубы, возвещающие Страшный Суд, но тут по городу пронеслась молва.
— Это не дракон, это комета.
Эта информация ничуть не успокоила парижан, напротив, даже напугала. В те времена люди считали кометы предвестниками катастроф. Рассказывали, что они появлялись всякий раз перед тем, как королевство должно было лишиться короля, и приводили убедительные примеры.
Впрочем, в окрестностях Парижа в последнее время уже были случаи заболевания чумой. Это ли не самый верный знак…
На рассвете весь Париж, вспоминая детали, нисколько не сомневался, что комета явилась как предупреждение скорой смерти мессира Франциска Первого.
Народ, однако, слишком поторопился в выборе обреченного и ошибся именем. Королю ничего не угрожало. А вот Луиза Савойская, регентша, державшая в своих руках все бразды правления королевством и пугавшая Европу непредсказуемостью принимаемых решений, действительно скончалась в конце лета 1531 года.
Народ еще мог ошибиться, но комета — никогда. В лице Луизы Савойской готовился отдать Богу душу подлинный «король».
Во дворце в Фонтенбло, сраженная болезнью, королева-мать металась в постели, задыхаясь. Зная ее суеверность, от нее, конечно, скрыли появление кометы. Несколько ночей подряд все ставни на окнах были наглухо закрыты, а в комнатах на окнах задернуты занавеси, чтобы больная ничего не заметила <Комету наблюдали на ночном небе целый месяц — с 6 августа до 7 сентября.>. Но однажды вечером, по оплошности одной служанки, которая забыла закрыть ставень, все предосторожности пошли насмарку. Послушаем, что рассказывает об этом Брантом:
«Ночью она увидела, что вся комната ее освещена и свет этот проникает сквозь оконное стекло. Она набросилась на горничных, которые ухаживали за ней, зачем они разводят такой яркий огонь. Горничные отвечали, что у них разведен небольшой огонь и что это луна так ярко светит.
— Как, — возразила она, — мы же находимся внизу дома, да ее и не может быть в этот час?
И, приказав отдернуть занавес, она вдруг увидела комету, свет которой, казалось, был направлен прямо на ее постель.
— Ах, — сказала она, — вот знак, в котором никто не может усомниться. Сам Бог посылает его нам. Закройте окна. Эта комета предупреждает меня о смерти. Надо готовиться.
На следующее утро она послала за своим духовником, выполнила все, что положено доброй христианке, в то время как врачи уверяли, что она ошибается.
— Если бы я не увидела знак смерти, — сказала она, — я бы в это не поверила, потому что я не настолько плохо себя чувствую.
И она всем им рассказала о появлении своей кометы. А через три дня, простившись с этим миром, скончалась <Братом, однако, ошибся, и регентша скончалась через три недели в Грез-ан-Гатине, когда ее пытались перевезти в замок Роморантен.>.
Так ушла из жизни в пятьдесят четыре года, выправив кое-как урон, нанесенный Франции ее экстравагантной любовью к Карлу Бурбонскому, та, которую называли «Бесхвостая Мадам» <Письмо Меркурио де Гаттинара, главы королевского совета Нидерлаидов, Маргарите Австрийской.> или коротко «Мадам».
Франциск I искренне оплакивал свою мать, которую обожал, и распорядился устроить грандиозные похороны, о которых можно сказать, «что они чем-то напоминали последнее прощание с его собственной молодостью». Беззаботная жизнь, которой он до сих пор наслаждался, для него была окончена. Впредь ему придется править страной, и править самому.