От Аустерлица до Парижа. Дорогами поражений и побед
Шрифт:
— Вот оно, Кульнево, — сказал, наконец, возница, указывая кнутовищем вдоль дороги. Невдалеке на пригорке, окруженная старыми березами, стояла церковь. Бледное зимнее солнце тускло горело на ее крестах, давно не золоченных. Было видно, как редкие галки вились, борясь с ветром, вокруг ее зеленых куполов.
— Вот тут-ай и есть его могила… Отечественный!.. — еще раз убедительно повторил мой мужичок и в сердцах хлестнул свою лошаденку под заросшее зимней шерстью брюхо.
Мы свернули с большака и подъехали к домику настоятеля Кульневского храма. Маленький, с подслеповатыми замерзшими окнами, весь заваленный огромными снежными сугробами, стоял он на косогоре, со всех сторон открытый ветрам. Полуразвалившийся плетень, около которого вились зигзагом следы и жалась дрожащая под ветром рябина, — все такое старое и бедное… такое родное.
На мой стук мне долго не открывали. Мне даже стало казаться, что дом пуст, но свежепорубленный хворост и чьи-то следы, ведшие от колодца к крыльцу, говорили о том, что в доме живут. Наконец я услышал за дверью осторожные, шаркающие шаги. Дверь отворилась. На пороге стоял старик в потертой лиловой рясе. Медный, местами позеленевший крест висел у него на груди. Я попросил благословения. Батюшка благословил меня красной старческой рукой, глядя поверх меня в синее, холодное небо. Только теперь я увидел, что он был слеп… Я с трудом объяснил ему цель моего прихода.
— Так, так… — наконец поняв меня, закивал он. — На могилу… Провожу, провожу, — бормотал он, одевая на голову меховой треух. — Уж так и быть, провожу…
Через минуту мы шли с отцом Василием по заметенной снегом дороге к церкви. Вокруг нас с далеких снежных просторов ветер мел поземку и печально и тонко пел в облетелых прутьях придорожных кустов…
— Сорок лет… вот этак… хожу… — бормотал, шаркая рыжими кожаными калошами, подле меня отец Василий. — Храм-то заштатный ныне… Попадью схоронил… Бог с ней… Сам ослепнул… все хожу… Раньше, бывало, храмовой праздник… народу… телег… из Петербурга некоторые господа приезжали, а теперь тишь… холод… Бог с ним… — И он, махнув рукой, закашлялся долгим старческим кашлем. Мы подходили к церкви.
Белая и легкая, в дивной прелести своего александровского ампира, она, как сказка, стояла на холме, окруженная столетними березами, убранными в серебро морозного инея.
Отец Василий вынул из-за пазухи огромный ключ и, сняв свой треух, перекрестился: «Во имя Отца и Сына и Святого Духа…»
Тяжело скрипнула зеленая тяжелая дверь, и мы вошли в церковь. Было полутемно, и гулко звучали наши шаги… Пахло ладаном и сыростью — так пахнет в пустых церквах, в старых гробницах. В занесенные снегом окна с толстыми решетками скупо пробивался дневной свет.
Направо у стены — каменное надгробие… Несколько жестяных венков с поблекшими от времени георгиевскими лентами прислонилось к нему. На зеленой от сырости стене в стеклянном ящике — кривая гусарская сабля с георгиевским темляком. На гробовом камне старинной вязью начертано:
«Под камнем сим покоится тело героя Отечественной войны, генерал-майора Якова Петровича Кульнева», а еще ниже: «Прохожий. Кто бы ты ни был — воин, гражданин или купец, стань на месте сем, сними шляпу и почти память его слезою…»
Сын городничего заштатного городка Люцина, он грозил когда-то Стокгольму, перейдя по льду Ботнический залив… Наполеон сказал про него: «Если бы не этот Кульнев… мне было бы легче»… Это он взял в плен первого французского генерала и оставил ему его шпагу… Это его молодцы-гусары пели песенку: «Не боимся Удино, он для нас одно…» Это он, этот огневой гусар, с заросшим бакенбардами лицом, лежа в луже собственной крови, в бою под Клястицами, крикнул:
— Чего глядите?.. Ваше место там!.. По коням!..
Все прошло… Осталась маленькая белая церковь среди снежных просторов… Остались эти черно-оранжевые ленты и на них «Клястицкие гусары — славному своему шефу».
Еще осталась слава — она вечна.
К.А. фон Морр
Кульневские торжества в 1912 году
У этой могилы, нам надо учиться, как любить нашу Родину — Россию.
По Северо-Западной железной дороге, в сторону С.-Петербурга от города Режицы, находится небольшая станция Межвиды. В юбилейный 1912 г. по Высочайшему повелению она была переименована в Кульнево. От этой станции, в западном направлении, в 4 верстах находится имение Кульнево, принадлежавшее генералу Я.П. Кульневу, прах которого покоится в склепе под Кульневской церковью.
Как известно, генерал Кульнев был убит французским ядром в 1812 г. у деревни Клястицы, командуя Гродненским гусарским полком, который впоследствии был переименован в гусарский Клястицкий генерала Кульнева полк. Первоначально генерал Кульнев был похоронен у поля боя, недалеко от деревни Сивуги или деревни Клястицы, но потом, по повелению императора Николая I, прах Кульнева был перевезен в родное имение Кульнево и похоронен под Кульневской церковью, сооруженной в александровском стиле во имя св. пророка Илии. В церкви с правой стороны в глубокой нише находится мраморная гробница над могилой генерала Кульнева; она обнесена чугунной оградой, столбики которой украшены позолоченными двуглавыми орлами. У изголовья гробницы на левом углу ядро, которое оборвало жизнь генерала. На верхней стороне ясно вырезан герб рода Кульневых, ниже надпись: «Генерал-майор Я.П. Кульнев». С восточной стороны, под толстым стеклом, портрет Я.П. Кульнева, написанный от руки. На полукруглой стене находилась большая витрина, за стеклом которой, на подушке голубого бархата, хранилась серебряная лавровая ветка, обвитая георгиевской лентой, с орденом Св. Георгия и гусарским шнуром. Витрину окружали металлические венки. Над гробницей люстра-паникадило, сложенная из штыков и тесаков, вделанных в большое ядро-бомбу. У настоятеля хранилась книга «Генерал Кульнев», где повествовалась боевая жизнь генерала.
Во время захвата большевиками Балтики в 1918–1919 гг. настоятель Кульневской церкви отец Николай, его родственники и некоторые прихожане унесли тайком из церкви витрину, портрет генерала, все венки и спрятали по хуторам, все это и уцелело.
Ворвавшись в церковь и увидя золотые двуглавые орлы, большевики два орла сломали, но могилу не тронули. Уходя, сказали отцу Николаю, что еще явятся, чтобы вскрыть могилу, но Господь не допустил до этого.
Настоятелем Кульневской церкви был много лет протоиерей о. Николай (фамилию не помню). Когда отец Николай, потеряв зрение, ушел на покой, настоятелем был назначен его зять, священник о. Арсений Слесаренко, который не меньше своего тестя заботился о могиле. Эта забота передалась другим. Могила утопала в цветах, часто служили панихиды по болярине Якову, много горело свечей и лампад. В день храмового праздника 20 июня по ст. ст. на Кульневские торжества приезжал глава Православной Церкви в Латвии владыка Иоанн. Из соседних приходов приезжали священники и тысяч до трех русских людей из ближайших деревень и хуторов, привозя роскошные венки.