От «Барбароссы» до «Терминала»: Взгляд с Запада
Шрифт:
По предложению Сталина заместитель начальника Генерального штаба Красной Армии генерал армии Антонов сделал сообщение о результатах январского наступления советских войск. Он доложил, что советские войска с 12–15 января перешли в наступление на фронте от реки Неман до Карпат протяжением 700 километров. Войска генерала Черняховского наступали на Кенигсберг, войска маршала Рокоссовского — по северному берегу Вислы, отрезая Восточную Пруссию от центральных районов Германии, войска маршала Жукова — южнее реки Вислы на Познань, войска маршала Конева — на Ченстохов, Бреслау, а войска генерала армии Петрова, действующие в полосе Карпат, — на Новы-Тарг.
За 18 дней наступления средний темп продвижения советских войск составил 25–30 километров в сутки. В результате наступления советские войска вышли на реку Одер (севернее Франкфурта) и овладели
В заключение генерал Антонов высказал пожелание, чтобы англо-американские войска на Западном фронте ускорили переход в наступление, а союзническая авиация ударами по коммуникациям препятствовала немцам перебрасывать свои войска с Западного фронта, из Норвегии и Италии на Восток.
После того как Сталин и Антонов ответили на многочисленные вопросы премьер-министра и президента, Черчилль предложил, чтобы генерал Маршалл доложил об операциях на Западном фронте.
Генерал Маршалл выступил с обзором операций на Западном фронте и ближайших планов на будущее. Он сообщил, что последствия немецкого наступления в Арденнах ликвидированы и что войска союзников в некоторых районах продвинулись дальше той линии, с которой немцы начали свое контрнаступление в декабре прошлого года.
Сталин спросил, какие пожелания имеются у союзников в отношении советских войск.
Премьер-министр Черчилль заявил, что хотел бы прежде всего выразить глубокую благодарность Великобритании — и он в этом не сомневается, — также Соединенных Штатов за мощное и успешное наступление советских войск. Все, чего он может желать, это чтобы русские продолжали наступать.
Сталин ответил, что зимнее наступление, за которое Черчилль выразил благодарность, было выполнением товарищеского долга в отношении союзников. Согласно решениям Тегеранской конференции Советское правительство не было обязано предпринимать зимнее наступление.
Президент спрашивал его, может ли он принять представителя генерала Эйзенхауэра главного маршала авиации Великобритании Теддера для обсуждения зимнего наступления, и он сразу же дал согласие. [225]
Он упоминает об этом только для того, чтобы подчеркнуть, что советские деятели не только выполняют свои обязательства, но и готовы выполнить свой моральный долг перед союзниками.
В конце заседания начальникам штабов трех держав было дано указание встретиться на следующее утро и скоординировать военные планы «Большой тройки». Подобное решение было принято за время войны впервые. Хотя три державы сражались вместе уже на протяжении ряда лет, необходимая степень взаимного доверия для совместной конкретной координации их военных усилий была достигнута лишь незадолго до Ялтинской конференции.
225
Имеется в виду послание президента Ф. Рузвельта, полученное главой Советского правительства 24 декабря 1944 года, и ответ И. В. Сталина от 25 декабря 1944 года.
Поскольку из-за плохой погоды вылет маршала Теддера в Москву задержался, 6 января 1945 года премьер-министр Великобритании У. Черчилль направил И. В. Сталину послание, в котором, сославшись на то, что «на Западе идут очень тяжелые бои», просил сообщить, не могут ли союзники «рассчитывать на крупное русское наступление на фронте Вислы или где-нибудь в другом месте в течение января… Я считаю дело срочным».
В своем ответе И. В. Сталин сообщил, что, учитывая положение наших союзников на Западном фронте, Ставка Верховного Главнокомандования решила усиленными темпами закончить подготовку и, не считаясь с погодой, открыть широкие наступательные действия против немцев по всему центральному фронту не позднее второй половины января. — Прим. перев.
Весь дух заседания, как я записал в своем отчете, «был пронизан стремлением к сотрудничеству…». На меня огромное впечатление произвело тонкое чувство юмора, присущее Сталину. Наряду с юмором в его характере чувствовались сила и жесткая решительность.
Поскольку немецкое радиовещание распространяло всевозможные домыслы о совещании в Крыму, было сочтено целесообразным сделать сообщение для прессы общего плана. Днем 6 февраля трое руководителей утвердили представленное министрами иностранных дел коммюнике, в котором сообщалось, что цель конференции руководителей трех держав, проходящей «в районе Черного моря», заключается в «координировании планов завершения разгрома общего врага и установления вместе со своими союзниками твердых основ длительного мира».
Открывая второе пленарное заседание, Рузвельт предложил обсудить вопрос об оккупации Германии. В Тегеране президент США предложил расчленить Германию на пять автономных частей: 1. Пруссия (в урезанном виде). 2. Ганновер и северо-запад. 3. Саксония и район Лейпцига. 4. Гессен-Кассель и район к югу от Рейна. 5. Бавария, Баден и Вюртемберг. Кильский канал и Гамбург, Рур и Саар предлагалось поставить под контроль Объединенных Наций. Черчилль на Московском совещании 1944 года выдвигал вариант раздела Германии на две части — Пруссию и Баварию, Рур и Вестфалию он предлагал поставить под международный контроль. Выступив на пленарном заседании в Ялте, Черчилль сказал, что можно было бы создать «еще одно германское государство со столицей в Вене».
Рузвельт предложил поручить изучение этого вопроса министрам иностранных дел. Сталин и Черчилль согласились с этим предложением. На заседании 7 февраля главы правительств одобрили подготовленное министрами иностранных дел решение о создании комиссии из представителей США, Англии и СССР для изучения предложений о расчленении Германии. [226]
На третьем пленарном заседании Рузвельт объявил на повестке дня польский вопрос. Он сказал, что американское общественное мнение готово принять линию Керзона в качестве восточной границы Польши. Что касается польского правительства, он хотел бы создания такого представительного правительства, которое пользовалось бы поддержкой всех трех держав. Одно ясно, добавил он, что Польша должна поддерживать дружеские отношения сотрудничества с Советским Союзом.
226
Когда комиссия в составе министра иностранных дел А. Идена, посла США Вайнанта и посла СССР Ф. Т. Гусева приступила к работе в Лондоне, представитель СССР Ф. Т. Гусев 26 марта 1945 года направил председателю комиссии Идену письмо со следующим разъяснением: «Советское правительство понимает решение Крымской конференции о расчленении Германии не как обязательный план расчленения Германии, а как возможную перспективу для нажима на Германию с целью обезопасить ее в случае, если другие средства окажутся недостаточными». Вопрос о расчленении Германии был снят с повестки дня комиссии. Американский автор Г. Страусс в книге «Раздел и расчленение Германии» (Strauss H. The Division and Dismemberment of Germany. Ambilly, 1952, p. 97–98) пишет: «Письмо советского делегата сделало ясным, что Советское правительство не поддерживало в принципе программу расчленения». — Прим. перев.
Сталин перебил его, заметив, что Польша должна находиться в дружеских отношениях не только с Советским Союзом, но и со всеми другими союзниками.
Черчилль заявил, что он не раз говорил в парламенте и других местах о намерении британского правительства признать границу по линии Керзона. Его больше заботит вопрос о будущем правительстве, чем о границах. Он спросил, не могли бы они сейчас договориться в Ялте о включении в существующее польское правительство кого-либо из польского правительства в Лондоне.
Сталин сказал, что для русских вопрос о Польше является вопросом безопасности не только потому, что Польша — пограничная страна, но и в силу того, что на протяжении истории Польша всегда была коридором, через который проходил враг, нападающий на Россию. Дважды за последние 30 лет, особо подчеркнул Сталин, сделав при этом энергичный жест рукой, немцы прошли по этому коридору, чтобы атаковать нашу страну, поскольку «Польский коридор» не может быть закрыт механически извне только русскими силами. Он может быть надежно закрыт только изнутри собственными силами Польши. Вот почему Советский Союз заинтересован в создании мощной, свободной и независимой Польши. Вопрос о Польше — это вопрос жизни и смерти для Советского государства.