От братьев Люмьер до голливудских блокбастеров
Шрифт:
Собственно говоря, творчество французского режиссера – это иллюстративный материал для понимания сущности кино. Ведь именно он первым решил «раскрасить» свой фильм – как раз «Путешествие на Луну». Цвет – это тоже фокус. Как фокус – звук, широкоформатное изображение, изобретение 3D-технологий. Никакой причуды производителей здесь нет, любая технология стремится к совершенству, и кинематограф отнюдь не исключение.
В этом и секрет забвения популярности Жоржа Мельеса. Много ли людей сейчас о нем помнят? Фанаты авторского кино чтут своих кумиров: они верны Жан-Люку Годару, Бернардо Бертолуччи, Квентину Тарантино, Дэвиду Линчу, невзирая на время. А у массового кинематографа, каким он и возник, кумиров нет – есть только технологии,
И как только после Первой мировой войны случился экономический кризис, как только карманы выдающегося иллюзиониста оказались пусты, тогда-то прекратилось производство, а многие ленты вообще были безвозвратно утеряны.
«К МОЕМУ ГЛУБОКОМУ СОЖАЛЕНИЮ, САМЫЕ ПРОСТЫЕ ТРЮКИ ПРОИЗВОДЯТ НАИБОЛЬШИЙ ЭФФЕКТ», – ГОВОРИЛ ОДИН ИЗ РОДОНАЧАЛЬНИКОВ КИНЕМАТОГРАФА, ФРАНЦУЗСКИЙ РЕЖИССЕР ЖОРЖ МЕЛЬЕС.
Во многом символично, что фильм «Хранитель времени» (2011), являющийся наполовину выдумкой Мартина Скорсезе, наполовину документальной правдой о жизни Жоржа Мельеса, был сделан в формате 3D – герою это однозначно понравилось бы. Ведь кино создает иллюзию реальности: разумом ты понимаешь, что находишься в мягком кресле, но чувствами отправляешься в захватывающее приключение.
Так, вера позволяет предощутить Рай – его реальное существование. Религия прямо говорит: жизнь человека не сводится к тому, что окружает тебя здесь и сейчас. Поэтому если для атеиста все заканчивается смертью, то для человека религиозного конец всегда счастливый. Вот и Мельес в фильме «Хранитель времени» говорит: «Счастливые финалы бывают только в кино». Да-да, как тут не углядеть связь?
По существу, история иллюзий начинается с того самого момента, когда древнеегипетские жрецы – или, если хотите, заклинатели – появлялись перед людьми под раскаты грома и превращали палку в змею. Это было эффектно. И в актерском смысле тоже – согласитесь, неуклюжее поведение на публике не вызывает никакого доверия. Так что фокус работает лишь в руках харизматичного умельца.
«Первое правило магии – всегда будь самым умным парнем в комнате», – говорит Джей Дэниел Атлас в фильме «Иллюзия обмана» (2013). А этот карточный мастер знал, о чем говорил.
Конечно, есть такой вид зрителей – кинокритики, которые вечно всем недовольны и не желают верить в иллюзии. Ладно-ладно, для них есть артхаус и то, что усердно под него маскируется. Скептики есть всюду. Вот в «Магии лунного света» (2014) Вуди Аллена иллюзионист Стэнли (Колин Ферт) решительно не желает верить Софи (Эмма Стоун), которая будто бы способна вступать в контакт с загробной жизнью. Ну, уж нет, бывалого пройдоху не проведешь. Нет необъяснимых явлений, просто кому-то лень включать здравый смысл.
– Я не могу простить вас, только Бог может это сделать, – говорит он Софи.
– Но вы сказали, что Бога не существует, – возразила она.
– В том-то и дело.
Слабость сноба в том, что он никогда не признается в очевидном, – как-никак он должен быть выше всех вещей. Он будет принципиально против, если все остальные за. Между тем зрители во все времена предпочитали – и нечего этого стыдиться – вещи самые обыкновенные, взывающие к первобытному инстинкту. Нужно испугаться, поплакать, посмеяться или просто-напросто возбудиться, как герой «Такси».
Первые фильмы и были такими – и чего удивляться, что среди них было так много картин эротического содержания. Например, американская лента «Бесплатная поездка» (1915) вообще является порнографической: главный герой, игривый буржуа, путешествует в экипаже с двумя дамами и по дороге решает остановиться, дабы сходить в кусты по малой нужде. Леди, впрочем, не оставляют его одного и составляют ему компанию. Казалось бы, какой позор! С другой стороны, чего не сделаешь ради привлечения публики на свои сеансы?
ЗРИТЕЛИ ВО ВСЕ ВРЕМЕНА ПРЕДПОЧИТАЛИ – И НЕЧЕГО ЭТОГО СТЫДИТЬСЯ, – ВЕЩИ САМЫЕ ОБЫКНОВЕННЫЕ, ВЗЫВАЮЩИЕ К ПЕРВОБЫТНОМУ ИНСТИНКТУ. НУЖНО ИСПУГАТЬСЯ, ПОПЛАКАТЬ, ПОСМЕЯТЬСЯ ИЛИ ПРОСТО-НАПРОСТО ВОЗБУДИТЬСЯ, КАК ГЕРОЙ «ТАКСИ».
Недаром существовал анекдот про американских кинодельцов, которые готовы были купить у итальянцев их фильм «Одиссея», если бы Гомер приехал в США представлять картину перед показами. Вот он – расчет! И его хитрые стратегии. В чем залог успеха? Старринг – «созвездие», говоря по-русски, или, как ныне принято переводить, «в главных ролях». И, безусловно, хеппи-энд. Так что если даже в конце фильма Анна Каренина в исполнении всемирно известной красотки бросается под поезд, то происходит это, как потом выясняется, лишь во сне, а в жизни она благополучно воссоединяется с возлюбленным.
И не нужно вставать в скептическую позу эстета и, морща лоб, вздыхать: «Ну как так можно?»
Только так и было можно, покуда в кинематографе не появились настоящие авторы, своим уникальным почерком и заразительным интеллектом совершившие настоящую революцию. Вот бродил-бродил ее дух по Европе, а потом взял и зашел погостить в Россию.
Сергей Эйзенштейн
И монтажный план его жизнетворчества
Российское независимое кино началось с карнавальной ленты «Понизовая вольница» (1908) о свободолюбивом донском казаке Стеньке Разине, а закончилось 27 августа 1919 года – решительным и бескомпромиссным подписанием Владимиром Лениным декрета о национализации индустрии. Для ангажированного читателя, политически подкованного в антитоталитарных дискурсах, на этом-то все и закончилось. Дальше, дескать, идет огромная пропасть, в которой, казалось бы, можно разглядеть редкие блестящие камушки, драгоценностью своей привлекающие разве что историков и кичливых коллекционеров. Однако самоуверенным исследователям (особенно западным) невдомек, что при внешней несвободе порой наблюдается взрыв внутренней свободы, точно по закону физики, когда действие рождает противодействие. Это могло бы звучать жалким оправданием жестокой и кровавой советской власти, если бы не ярчайшие примеры творческой независимости, оставившие след не только в российской, но и мировой истории кино. Да что там – еще и в истории кинотеории! Речь, разумеется, идет о Сергее Эйзенштейне, который появился на свет в Риге 10 (22) января 1898 года.
Похоже, что ничего приятного в его детстве не было. Во всяком случае, все биографы сходятся в одном: из-за беспрестанных родительских ссор и отсутствия в семье дружеской атмосферы ребенку приходилось нелегко. Отец, Михаил Осипович, мог бесцеремонно на глазах сына грязно выругаться на мать, а сын, зная уязвимые места в самолюбии отца (он был архитектором), – обвинить построенные по его проекту на улицах Риги дома в абсолютной безвкусице. Физическое насилие по отношению к нему также было зафиксировано – как со стороны отца, так и со стороны матери. То, что маленького Эйзенштейна могли выпороть, конечно, не укладывается у многих историков кино в голове: как? Будущего гения?
Впрочем, если отвлечься от коленопреклоненного обожания и вспомнить, в каких условиях воспитывалось большинство читателей, то, быть может, детство Эйзенштейна вызовет и зависть. Шутка ли, но в восемь лет Сергей ездил с отцом в Париж, где впервые познакомился с кинематографом (что не удивительно – это была лента Жоржа Мельеса «400 проделок дьявола», тот еще визуальный аттракцион). Многие могли только мечтать оказаться в Париже (а многие мечтают до сих пор, сидя у себя на кухне с пустым холодильником). А Эйзенштейн таким вот неприхотливым образом встретил свое будущее призвание.