От братьев Люмьер до голливудских блокбастеров

Никулин Николай Николаевич

РАЗНЫЕ ВИДЫ ТВОРЧЕСТВА ГОВОРЯТ НА РАЗНЫХ ЯЗЫКАХ, И ЕСЛИ ДОН КИХОТ ВДРУГ НАЧАЛ ТАНЦЕВАТЬ В ОДНОИМЕННОМ БАЛЕТЕ, ТО ЕДВА ЛИ ОТ ЭТОГО ПОСТРАДАЛ РОМАН СЕРВАНТЕСА.

Особняком в творчестве Люмьеров стоит фильм «Политый поливальщик». Он использовался в качестве украшения «номера» (цирковой термин, перешедший в кино), во время которого демонстрировалось, как правило, 10–12 фильмов. Во-первых, этот ролик впервые вырывался за пределы формулы – «и ничего больше». Здесь был сюжет, действие, развитие. А во-вторых, он был смешной. Для аристократической публики того времени, не читавшей Умберто Эко и Аристотеля, не считалось зазорным вдоволь похохотать. Смех отличает человека от животного. Даже боги Древней Греции смеялись на

своем Олимпе, если верить свидетельским показаниям Гомера (отсюда термин – «гомерический смех»). И поэтому юмористический скетч идеально дополнял основную программу.

Сюжет был выстроен по классическому образцу. Есть усатый поливальщик, занимающийся своим делом в саду. Есть мальчишка, который беззаботно прогуливается рядом. Привычный ход вещей нарушается, когда из шланга поливальщика перестает идти вода. Загадка поначалу не имеет решений. Заглянув в отверстие брандспойта, садовник тотчас же получает струю воды прямо в лицо. Разгадка уже рядом: маленький шутник намеренно наступил на шланг, чтобы разыграть наивного ротозея. Кульминацией становится погоня. А затем и заслуженное наказание. Куда тут без морали?

Считается, что Люмьеры заимствовали этот сюжет из комикса. Гравюра Германа Фогеля «Поливальщик», на которой изображена схожая коллизия, также была опубликована прежде, чем вышел фильм. Однако какое это имеет значение? Разные виды творчества говорят на разных языках, и если Дон Кихот вдруг начал танцевать в одноименном балете, то едва ли от этого пострадал роман Сервантеса.

Несмотря на то что число фильмов росло с каждым годом, в какой-то момент их популярность начала резко падать. В кинокритической среде распространено мнение, что если на ту или иную картину не идут зрители, стало быть, просто она плоха. Но, конечно, это не так. И поход в кино связан прежде всего не с качеством продукта (как его вообще можно оценить, заранее не посмотрев?), а с психологией ожидания. Выбор был велик: у фирмы братьев Люмьер были самые разные игровые фильмы – от вымышленных историй про Фауста до исторических сюжетов о Наполеоне – в общем числе около полутора тысяч короткометражек. Но человеческие прихоти не возьмется толковать даже бывалый психолог. Не шли люди, и все тут. И последним гвоздем, уготованным случаем быть забитым в крышку гроба умирающего кинематографа, стал знаменитый пожар 1897 года, вспыхнувший на Благотворительном базаре. Логичнее всего было обвинить киномеханика, неосторожно воспользовавшегося зажженной спичкой. Но отчего-то обвинили в гибели более чем ста человек именно кино. И, может быть, катастрофа не была бы столь фатальной, если бы среди сгоревших не оказались знатные и уважаемые люди (среди них – графиня д’Алансон).

ЛЮМЬЕРЫ СДЕЛАЛИ ГЛАВНОЕ: ЗАПУСТИЛИ МЕХАНИЗМ. ТО, ЧТО ПРОИСХОДИЛО НА ЭКРАНЕ, БЫЛО НЕОБЫЧНО, ВОЛШЕБНО, ЖИВО.

Игрушка, приносившая эстетическое удовольствие, на поверку таила в себе опасность. И нужно было еще сильно потрудиться, чтобы первоначальную репутацию восстановить. Но это уже стало делом других энтузиастов от кинематографа. Люмьеры же сделали главное: запустили механизм. То, что происходило на экране, было необычно, волшебно, живо. Но еще не могло называться настоящим искусством. А поскольку создатели не верили в его потенциал, то развивать производство предстояло совсем другим людям – поначалу, конечно, дилетантам. Но разве не дилетант построил Ноев ковчег, сохранивший человечеству надежду?

Кино и трюки

«К моему глубокому сожалению, самые простые трюки производят наибольший эффект»

Когда речь заходит о кино – в самом досужем его контексте, – чаще всего всплывает ассоциация с приятным времяпрепровождением. Так было раньше, так происходит и сейчас – и появление попкорна, прямо скажем, никак не повлияло на историю киноискусства, разве что прибавило пикантной гастрономической нотки. Люди по-разному стремятся к счастью: для кого-то это ежедневные домашние медитации, а для кого-то поход за впечатлениями на визуально привлекательную картину.

Тут, конечно,

можно было бы утонуть в философском экстазе и прочитать нудную философскую лекцию о том, что такое, в сущности, счастье. Но мы откажем себе в столь приятном удовольствии выступить с пространным монологом и лучше дадим слово профессору Сретенскому, персонажу одного из самых интересных советских фильмов «Монолог» (1972) Ильи Авербаха. Главный герой – человек, выбравший путь науки и далекий от житейских вопросов (нет, конечно, рубашку он погладить может, но вот найти язык что с бывшей женой, что с дочкой, что с внучкой представляется затруднительным). В конце ленты он сетует на то, что, в общем, никогда никем не был любим, хотя это скорее лирика, нежели негодование. Чего же он хотел, раз выбрал судьбу ученого? В науке он разрабатывал способы контроля эмоционального состояния, то есть по факту – управление счастьем. А в жизни… Ну и бог с ней, с жизнью, раз счастье можно предуготовить. За этим и ходят в кино: там царствуют и любовь, и дружба, и жвачка. Не нужны никакие антидепрессанты.

В ленте Мартина Скорсезе «Таксист» (1976) Трэвис Бикл в исполнении Роберта Де Ниро, помимо того, что от нечего делать петляет на своем авто по злачным улицам Нью-Йорка, очень любит ходить на ночные показы порнофильмов. Даже обаятельную Сибилл Шепард ему удается затащить на один из таких сеансов – впрочем, неудачно. Не так себе представляла свидание воспитанная, прилежная, еще и политически сознательная дама. И не то чтобы Трэвис выбрал неверный план – едва ли он стал бы слушаться наших назидательных советов или предварительно штудировать книгу по пикапу, – просто он в самом деле получает удовольствие от просмотра подобного кино. О вкусах не спорят, как гласит народная мудрость, вымученная в вековых спорах между простыми потребителями изящного и утонченными эстетами.

«К моему глубокому сожалению, самые простые трюки производят наибольший эффект», – говорил один из родоначальников кинематографа, французский режиссер Жорж Мельес. Постойте-постойте, как родоначальников, а как же братья Люмьер? – срежет наблюдательный критик. Справедливо: наполовину беременной быть невозможно, родиться можно лишь однажды, а перерождения – это что-то из буддизма. Физики, по обыкновению, строги, а вот лирики допускают разные виды «рождений». И если кинематограф появился на свет, покачиваясь на руках братьев Люмьер, то как игровой, художественный вид искусства – такой, каким мы привыкли его видеть, – он все-таки возник благодаря деятельности элегантного усатого парижанина.

Да, действительно, невозможно себе представить кинематограф без «фирменных номеров»: уберите погони из «Терминатора», перестрелки из «Крепкого орешка», поединки из «Матрицы», а еще взрывы, инфернальные туманы, устрашающие молнии, космические корабли, говорящих животных и прочее, и прочее, что останется? Ну, можно, конечно, безболезненно вырезать сцены погони из советской комедии «Берегись автомобиля» (1966) и наслаждаться смешными разговорами человечков на экране, но будем откровенны: зритель мечтает о фантастике и исступленно желает треснуть Луне прямо в глаз. Понимайте как хотите, хоть метафорически, хоть буквально, ибо Мельесу удалось создать и такую иллюзию, хотя, вообще-то, он снимал безобидный фильм «Путешествие на Луну» (1902) по мотивам романов Жюля Верна и Герберта Уэллса.

ЕСЛИ ДЛЯ АТЕИСТА ВСЕ ЗАКАНЧИВАЕТСЯ СМЕРТЬЮ, ТО ДЛЯ ЧЕЛОВЕКА РЕЛИГИОЗНОГО КОНЕЦ ВСЕГДА СЧАСТЛИВЫЙ. ВОТ И МЕЛЬЕС В ФИЛЬМЕ «ХРАНИТЕЛЬ ВРЕМЕНИ» ГОВОРИТ: «СЧАСТЛИВЫЕ ФИНАЛЫ БЫВАЮТ ТОЛЬКО В КИНО».

Он любил шокировать публику. В театре «Робер-Уден» Мельес показывал фокусы. Но, когда он узнал о том, что для фокусов появилась новая площадка и, главное, новые технологии, он тотчас же бросился строить на своей даче стеклянный павильон. Зачем жалеть деньги, если можно создать что-то получше фокуса со шляпой и кроликом? При помощи простой монтажной склейки в его лентах исчезает безропотная дама, у человека появляется четыре головы, а сам Мельес вместе со своими из ниоткуда взявшимися двойниками исполняет концертную партию.