С юности, еще в ту пору, когда пришлось ютиться по чужим углам, Анна Андреевна привыкла и читать и писать по ночам, поэтому и вставала позже всех, чем вызывала неудовольствие домочадцев. Сначала свекрови и Гумилева, а затем Пунина и его законной жены. Корней Иванович Чуковский с ее слов занес в свой Дневник такой эпизод:
…Когда Анна Андреевна была женой Гумилева, они оба увлекались Некрасовым, которого с детства любили. Ко всем случаям своей жизни они применяли
некрасовские стихи. Это стало у них любимой литературной игрой. Однажды, когда Гумилев сидел поутру у стола и спозаранку прилежно работал, Анна Андреевна все еще лежала в постели. Он укоризненно сказал ей словами Некрасова: Белый день занялся над столицей.Сладко спит молодая жена,Только труженик муж бледнолицыйНе ложится, ему не до сна…
Анна Андреевна ответила ему… цитатой:
…на красной подушкеПервой степени Анна лежит» [33] .
Веет ветер лебединый…
Веет ветер лебединый,Небо синее в крови.Наступают годовщиныПервых дней твоей любви.Ты мои разрушил чары,Годы плыли как вода.Отчего же ты не старый,А такой, как был тогда?
33
Некрасов разумел орден Анны, который в похоронной процессии несли на подушке из алого бархата за гробом сановных покойников. Цитаты заимствованы из двух некрасовских стихотворений: «Маша» и «Утро» – примеч. автора.
Даже звонче голос нежный,Только времени крылоОсенило славой снежнойБезмятежное чело.
21 февраля 1918
Вечер тот казни достоин…
Вечер тот казни достоин,С ним я не справлюсь никак.Будь совершенно спокоен —Ты ведь мужчина и враг,Тот, что молится мешает,Муке не хочет помочь,Тот, что твой сон нарушает,Тихая, каждую ночь.Ты ль не корил маловерныхИ обличал, и учил!Ты ли от всякия скверныИзбавить тебя не молил!«Сам я не знаю, что сталось,К гибели, что ли, иду?Ведь как ребенок металасьПередо мною в бреду.Выпил я светлые каплиС глаз ее – слезы стыда».Верно, от них и ослаблиРуки твои навсегда.
1922
Как мог ты, сильный и свободный…
Как мог ты, сильный и свободный,Забыть у ласковых колен,Что грех карают первородныйУничтожение и тлен.Зачем ты дал ей на забавуВсю тайну чудотворных дней, —Она твою развеет славуРукою хищною своей.Стыдись,
и творческой печалиНе у земной жены моли.Таких в монастыри ссылалиИ на кострах высоких жгли.
1922
Новогодняя баллада
И месяц, скучая в облачной мгле,Бросил в горницу тусклый взор.Там шесть приборов стоят на столе,И один только пуст прибор.Это муж мой, и я, и друзья моиВстречаем Новый год.Отчего мои пальцы словно в кровиИ вино, как отрава, жжет?Хозяин, поднявши полный стакан,Был важен и недвижим:«Я пью за землю родных полян,В которой мы все лежим!»А друг, поглядевши в лицо моеИ вспомнив Бог весть о чем,Воскликнул: «А я за песни ее,В которых мы все живем!»Но третий, не знавший ничего,Когда он покинул свет,Мыслям моим в ответПромолвили: «Мы выпить должны за того,Кого еще с нами нет».
Конец 1922 года
Скучно мне всю жизнь спасать…
Скучно мне всю жизнь спасатьОт себя людей,Скучно кликать благодатьНа чужих друзей!
1923
А. Ахматова на даче Щеголевых в Сиверской. 1925 г. Фотография Пунина.
Лотова жена
Жена же Лотова оглянулась позади его и стала соляным столпом.
Книга Бытия
И праведник шел за посланником Бога,Огромный и светлый, по черной горе.Но громко жене говорила тревога:Не поздно, ты можешь еще посмотретьНа красные башни родного Содома,На площадь, где пела, на двор, где пряла,На окна пустые высокого дома,Где милому мужу детей родила.Взглянула – и, скованы смертною болью,Глаза ее больше смотреть не могли;И сделалось тело прозрачною солью,И быстрые ноги к земле приросли.Кто женщину эту оплакивать будет?Не меньшей ли мнится она из утрат?Лишь сердце мое никогда не забудетОтдавшую жизнь за единственный взгляд.
21 февраля 1924
Петербург, Казанская, 2
Художнику
Мне все твоя мерещится работа,Твои благословенные труды:Лип, навсегда осенних, позолотаИ синь сегодня созданной воды.Подумай, и тончайшая дремотаУже ведет меня в твои сады,Где, каждого пугаясь поворота,В беспамятстве ищу твои следы.