От Екатерины I до Екатерины II
Шрифт:
Сила немцев упрочена, потому что у них есть вожди – Остерман, Миних».
Истинное значение иностранцев для России
Вопреки широко распространенному стереотипу о тлетворном влиянии иноземцев в государственном аппарате, в армии и флоте, науке и культуре, Е. В. Анисимов опровергает эту концепцию. Он пишет: «В литературе есть известная тенденция принизить значение Бирона как государственного деятеля, представить его либо человеком устраненным от управления, либо мало что понимавшим в делах. И то и другое неверно. И во внешней, и во внутренней политике влияние Бирона было огромным. В той системе власти, которая сложилась при Анне, без Бирона – ее доверенного лица, человека властолюбивого – вообще не принималось ни одного важного решения.
Итак, первый стереотип: «бироновщина» – засилье иностранцев, преимущественно немцев. Многим памятна эффектная, но, к сожалению, весьма легковесная фраза В. О. Ключевского, что при Анне «немцы посыпались в Россию точно сор из дырявого мешка, облепили двор, обсели престол, забрались во все доходные места в управлении». Между тем немцы «посыпались» в Россию задолго до царствования Анны, и их количество никогда не было устрашающим для русского народа».
Действительно, иностранцы приезжали в Россию с давних пор. Иногда они оставались здесь на долгие годы, а то и на всю жизнь.
В XVIII веке в Петербургскую академию наук и художеств прибыли и надолго в ней обосновались многие иноземцы. Четыре первых президента академии были немцами. Это Л. Л. Блюментрост (1725-1733), Г. К. фон Кайзерлинг (1733-1734), И. А. Корф (1734-1740), К. фон Бреверн (1740-1741).
Лаврентий Блюментрост, лейб-медик Петра I, в конце жизни был назначен первым куратором Московского университета; его преемник Герман Карл фон Кайзерлинг за короткое время упорядочил деятельность академии, добился дотаций в 30 тысяч рублей, а затем проявил себя как прекрасный дипломат, занимавший посты российского посла в Варшаве и Вене. Барон Иоганн Альбрехт Корф, хотя и выдвинулся благодаря тому, что служил Анне Иоанновне еще в Митаве, все же не был случайным человеком на посту президента, ибо, по общему признанию, почитался интеллектуалом и эрудитом. Следующий президент, Карл фон Бреверн, был одним из лучших российских дипломатов и имел не меньшее влияние на внешнеполитические дела, чем любой из кабинет-министров.
С самого начала в академию были приглашены из-за границы одиннадцать профессоров. И среди них были такие светила европейской науки, как братья Николай и Даниил Бернулли – швейцарские естествоиспытатели и математики, немецкий натуралист Иоганн Георг Гмелин, отказавшийся от заведования кафедрой химии в пользу М. В. Ломоносова, видный историк Герард Фридрих Миллер, соз-давший фундаментальный труд «История Сибири», написанный на основе большого числа архивных документов, полученных им в результате многолетних экспедиций по Сибири.
Академиками были: гравер и искусствовед немец Якоб Штелин, астроном и географ француз Николя Делиль, его брат Луи, участвовавший во Второй академической экспедиции на Камчатку. В этой экспедиции он и погиб. Погиб и ее руководитель – датчанин, командор Беринг, оказавшись в результате кораблекрушения на необитаемых Командорских островах.
Выдающимися архитекторами Доменико Трезини и Бартоломео Растрелли были созданы многочисленные дворцы, дома и церкви Петербурга и Москвы.
Е. В. Анисимов приводит любопытные сведения о количестве офицеров и генералов – русских и иноземцах: «Именно при Анне, по инициативе немца Миниха, было устранено болезненное для русских офицеров различие в жалованье: они стали получать столько же, сколько иностранцы, а не в два раза меньше, как было при Петре I. Сохранилось немало постановлений правительства о недопущении особых привилегий для иностранных специалистов, поступивших в русскую службу. Сохранились ведомости о составе офицерства накануне „бироновщины“ и в ее разгар. Согласно ведомостям 1728 года, в полевой армии служил 71 генерал, из них иностранцев было 41, или 58 %. К 1738 году доля иностранцев-генералов даже понизилась: из 61 генерала их было 31, то есть в абсолютном исчислении даже меньше, чем до „бироновщины“. Если же считать иностранцев-генералов вместе со штаб-офицерами (включая майоров), то в 1729 году в армии генералов
Любопытная ситуация сложилась и на флоте. В 1725 году были определены к летней кампании командиры 12 линейных кораблей и 2 фрегатов. Из русских капитаном был лишь командир фрегата Лодыженский, все остальные – иноземцы: англичане, датчане, голландцы и т. д. Летом же 1741 года была выставлена эскадра в 14 кораблей и 6 фрегатов. Из 20 капитанов было 13 русских! Итак, «бироновщина» вроде бы не только не нанесла ущерба русской морской гордости, но способствовала еще ее усилению. Впрочем, власть не впрямую зависит от численности той или иной национальной группы в составе армии, флота или гражданской службы».
Разумеется, Бирон, Миних, Остерман, братья Левенвольде оказались в ближайшем окружении императрицы не только потому, что все они были немцами. Они стали опорой Анны Иоанновны прежде всего потому, что были принципиальными врагами «верховников», как, впрочем, и их русские единомышленники – канцлер Головкин, начальник Тайной канцелярии Ушаков, кабинет-министры Волынский, Ягужинский и Черкасский.
ВНУТРЕННЯЯ И ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА 30-40-Х ГОДОВ XVIII ВЕКА
Блеск и нищета империи
И все же общее положение империи оставалось тяжелым. Войны уносили много сил и средств, а денег в казне почти не было. Ежегодные рекрутские наборы плохо помогали увеличению армии, потому что каждый восьмой солдат был в бегах, а каждый третий болел. В 1732 году не было собрано налогов на пятнадцать миллионов рублей золотом, и по городам и весям были разосланы для сбора недоимок воинские команды. Еще больше команд было занято войной с преступниками – разбои и грабежи выросли невероятно. Сотни нищих и бродяг ходили по Москве, пока не стали их ловить и отдавать в солдаты, матросы и просто на каторжные работы. Только один отряд подполковника Реткина в 1736 году выловил 825 воров, а всего за десять лет царствования Анны Иоанновны были сосланы и казнены около сорока тысяч человек.
В 1734 и 1735 годах был сильный голод из-за хлебного недорода. И тогда же в Москве случился один из самых страшных пожаров – практически сгорел весь город, в том числе и Кремль. В огне погибли более двух с половиной тысяч домов, сто две церкви, одиннадцать монастырей, семнадцать богаделен, четыре дворца. Пожар довершился повальным грабежом домов, оставшихся целыми.
А на фоне этого апокалипсиса по-прежнему пышно расцветала роскошь императорских балов, фейерверков, празднества, маскарадов.
«Золотое дно» Шемберга
В 1719 году Петр I учредил Берг-коллегию, которая руководила горнорудной промышленностью России. Берг-коллегия существовала в 1719-1731, 1742-1783 и 1797-1807 годах.
В годы правления Анны Иоанновны Берг-коллегии не существовало, а действовал Генерал-берг-директориум, который руководил заводами и рудниками, занимался лабораторной экспертизой руд, отводом мест под рудники и заводы, рассмотрением споров между промышленниками, взысканием с них налогов и обязательных поставок железа и меди, припиской к заводам государственных крестьян, выдачей разрешений на покупку крепостных крестьян для работы на заводах и в рудниках, подавлением бунтов «работных людей» в горнорудной промышленности, защитой предпринимателей от произвола местных властей, передачей казенных заводов частным лицам и приемом в казну частных заводов. Он занимался также управлением казенными заводами и организацией сбыта их продукции, И все это было передано в руки А. К. Шемберга, носившего чин генерал-берг-директора и руководившего разрешением всех вышеуказанных проблем горнорудной промышленности. Столь широкие полномочия были подлинным «золотым дном» для Шемберга и Бирона, и конечно же, они извлекали из этого свой «профит».