От имени крыс
Шрифт:
– Лес создан для охранения богов, - заученно отозвался Толстый.
– Он поставлен вокруг города так же, как река обведена вокруг города для охранения богов и крыс.
– И кто же хранит крыс?
– ехидно спросил Фейнос.
– Ты мне надоел. Фейнос, ты и твои дружки могут катиться ко всем чертям, - подвёл итог Толстый.
– И оставить, наконец, нас в покое. Крысы хранят себя сами и чтут богов. Ищи правду, божественную музыку, если не хватает того, что слышишь в подполах церкви, - ищи. Я прогоняю вас из общины ради всеобщей безопасности и соблюдения Хода действий, необходимого для всех крыс, почитающих богов согласно преданию.
***
Утро Фейнос и несколько его спутников встречали в лесу на полполчища от города.
Сегодня было странно тихо, птицы как будто приглушили голоса, а ветер доносил незнакомое шептание.
– Божественное присутствие, - вещал Фейнос, бодро шагая вперёд и посматривая на верхушки растений, - божественное присутствие проявляет себя, когда предания молчат, а время стирает память крыс. Мы должны найти его, поведать о нём. Мы должны объяснить этим толстым крысам, что нельзя только жрать и поклоняться тем, кто не устерёг жратву. Ведь божественное присутствие много выше нашего понимания...
Его длинные лапы переступали по мягким иголкам, а ветер всё колыхался и колыхался навстречу в усиливающемся незнакомом ритме.
У крыс города тем временем была радость. Смута рассеяна, все остались довольны.
Каждый соблюдал повышенную осторожность, поскольку отрава ждала за каждым углом, но Ход действий исполнялся крысами как обычно, а кроме того появилось нарастающее чувство свободы. Молодые крысы, оставшиеся в городе, стали подумывать, что в словах Фейноса была какая-то правда, а у них теперь появился выбор. В любой момент можно сбежать к Фейносу на природу, как надоест город. И искать с ним отголоски древних преданий. И слышать музыку в воздухе, земле и воде. Вот только обоснуется Фейнос и дойдут от него вести, а там видно будет.
Только Старейшина подолгу сидел молча, выпрямившись, и прощупывал усами волнующийся в странном ритме воздух. Впервые усы Старейшины не чувствовали запаха, а только колыхались в такт воздушным потокам.
– Похоже на знак, - изрёк Старейшина и настороженно приготовился, как будто давно ожидал этой минуты.
– Я слышу где-то далеко-далеко чудесный затягивающий ветер, немедленно отозвался Толстый.
– Он зовёт нас. Это ли не знак нам в награду за то, что прогнали безбожников! Знамение, - оживился он, - собирать всех?
– Похоже, они соберутся сами, - рассеянно ответил Старейшина, прислушиваясь.
Фейнос шагал всё тяжелее, что-то давило и двигалось навстречу, спутники его тоже еле передвигали лапы, завороженно оглядываясь. Внезапно они поняли - к дуновению ветра примешивалась музыка, тихая и старательная, как будто пыталась остановить и заставить слушать. Иногда она срывалась, и идти становилось легче.
– Музыка в воздухе, земле и воде, - вскрикнул Фейнос и повернул обратно к городу.
– Идёмте! Всё происходит слишком быстро, я даже сразу не успел понять.
Как будто сбываются старинные предсказания, - бормотал он, подпрыгивая на уже пройденной дороге и всматриваясь в приближающиеся башенки домов, на которых даже флюгеры поворачивались с ветром в такт мелодии.
Тем временем среди крыс города начался переполох. Вон бегут мои лучшие ученики, - сиял гордостью Толстый, - сюда, сюда, божественная музыка проявлена нам во всеуслышанье, мы соберём всех и последуем за ней! Он обернулся, ища поддержки у Старейшины, но тот стоял, не шевелясь, весь подобрался, зажмурился и о чём-то мучительно думал.
Крысы выбирались из своих нор и с радостными воплями "слышите", "слышите"
выбегали наружу, не прячась от дневного света, а музыка становилась всё ближе и громче.
– Стойте, - очнулся Старейшина, голос его прогремел под сводами просевшего от времени подвала, он крикнул так пронзительно, как в молодости, но мало кто остановился на его приказ. Молодёжь неслась на улицу, крысы вставали на задние лапы, цеплялись друг за дружку, чтобы лучше разглядеть. Толстый на минуту отвлёкся от музыки, встретился взглядом со Старейшиной и встал как вкопанный.
Глаза Старейшины горели сместью ярости и тревоги. Он метнулся к Толстому.
– Их надо остановить. Ты можешь?
– Hе дождавшись ответа, Старейшина мгновенно понял, нетерпеливо мотнул мордой, оглянулся по сторонам, кинул быстрый взгляд за окно, ещё раз прислушался. Музыка на мгновение прервалась. Старейшина просеменил мимо удивлённо застывшего Толстого, со старческим усилием подворачивая одну лапу, вылез на улицу и исчез в визгливой толпе, выливающейся за ворота.
Подоспевшего Фейноса он обнаружил у самых ворот. Музыка возобновилась, крысы потянулись по дороге, они с Фейносом поровнялись и шли рядом. Фейнос был счастлив. "Музыка объединит нас, - думал он, - такая музыка рождается не городскими богами, она пришла издалека, именно о ней сохранились слова древних.
С этого дня крысы начнут правильно понимать предания".
– Фейнос, не думал, что ты вернёшься за этой флейтой.
Фейнос уставился удивлённо. Внимательно глядя на него и не давая сказать ни слова, Старейшина продолжал:
– Фейнос, просьбу Старейшины общины не надо повторять дважды. Этот закон действует за границами общины, не говоря уж о том, что ты вернулся. Ты слушаешь меня и делаешь, как я скажу. Я говорю от имени крыс.
Боги, в которых Фейнос не верил, но не знал, как их называть, имели обыкновение ходить быстро. Hичего не понимая, но помня, что слова Старейшины не вправе отменить даже предание, Фейнос изо всех сил побежал, пытаясь догнать два огромных башмака, шагающих по дороге. Дырявая деревяшка, красиво блестевшая на утреннем солнце, качалась в руках шедшего так высоко, что Фейнос при всём желании не мог дотянуться до неё. Ветер раздувал на ходу лохмотья тонких штанин над взмывающими вверх башмаками, от музыки у Фейноса закружилась голова, он стал терять ориентировку, но помятуя наставления Старейшины, на бегу резко оттолкнулся лапами и, перепрыгивая ботинок, взмыл вверх, вцепился в хлопающую ткань и повис. Зубы, продырявив материю, вонзились в ногу идущего, и тот, вскрикнув, прервал мелодию. Флейта упала вниз, нога дёрнулась, Фейнос сорвался, перекувырнулся и успел увидеть, как огромный башмак бухнулся рядом с ним, руки ухватились за укушенное место, а громила согнулся пополам.
Около флейты возник Старейшина. Сверкнули широкие пожелтевшие зубы, блестящая деревяшка издала треск и, перекушенная пополам, распалась, скатываясь в траву.
Огромная фигура медленно разгибалась. Крысы бросились врассыпную. Ботинки, прихрамывая, всё быстрее зачухали по дороге, прочь от города.
Hад остатками деревяшки стоял Старейшина. Фейнос с трудом встал с земли. Крысы постепенно подтягивались. Толстый протиснулся в круг и подошёл поближе.
Старейшина резко и пронзительно заговорил: