От Каина
Шрифт:
– Уходи.
– Но...
– Уходи, отец же говорит, что лжецы сыты своими сказками, так что... уходи.
Внутри стало холодно.
Он аккуратно поднялся и сделал шаг к соломе, затем второй, а после третьего просто рухнул в нее, но уже не заплакал, а просто уснул, не дожидаясь, когда брат уйдет.
Ему ничего не снилось, как, впрочем, и всегда. Зато проснулся он очень рано от давящего чувства в животе. Удивительность вчерашнего дня настолько поразила его, что он просто забыл о самых простых вещах, а теперь жидкость в его животе давила так
Он шагнул было к двери, но тут же замер. Близость рассвета означала, что очень скоро встанет отец, а встречаться с ним на заднем дворе совсем не хотелось. Тут же отступив от двери, Каин в полумраке осмотрел сарай, выбирая себе угол для мокрого дела, но тут внезапно заметил дугу отцовского лука и довольно улыбнулся. Если лук был здесь, значит рядом с ним висел и колчан, красивый, кожаный, не мокнущий от дождя и хранящий в себе крепкие деревянные стрелы. Они были похожи на иглы, которые всегда восхищали Каина. Отец гордился колчаном.
– Нет шкуры лучше той, что твоя мать пустила на колчан, - говорил он частенько.
– Это дар ее любви.
Вспоминая это, Каин скривился, но все же шагнул туда, где отчетливо видел лук. Шаря рукой по стене, он наткнулся на мягкую шкуру, затем нашел ремень и снял большой колчан. Ему было смешно от собственной идеи.
С огромным удовольствием он откинул кожаный листок именуемый «крышкой», провел рукой по краю жестких перьев и с довольной ухмылкой развязал штаны, чтобы спустить желтую воду в отцовское сокровище.
От удовольствия он даже высунул язык и чуть прикусил его, а после, почти смеясь, повесил обратно тяжелый, полный мочи, колчан и довольный собой упал обратно на солому, думая, что все справедливо.
Только теперь, лежа на животе, он вспоминал вчерашние приключения. Они казались нереальными. Он смотрел на руки и вспоминал тепло тех существ, к которым прикасался. Закрывал глаза и слышал смех в белой бороде водопада. Он действительно сделал это вчера, но восторг тут же сменялся горечью, и он обнимал часть соломы, чтобы если и расплакаться, то сразу уткнуться в нее носом.
Дверь сарая открылась, стоило мальчишке только разок всхлипнуть. Вместе с первыми лучами в ветхое сооружение зашел отец.
– Переодевайся!
– велел он, швырнув Каину другую одежду.
Ничего не говоря и не поднимая глаз, Каин послушно снял с себя то, в чем бродил вчера, и надел другую рубашку и штаны.
– Что с ногой?
– спросил Адам, заметив рану.
– Поцарапал, - едва слышно ответил Каин.
Но мужчина лишь фыркнул и властно притянул мальчишку к себе, присел рядом, а после стянул с него штаны, чтобы рассмотреть рану. Он аккуратно коснулся розовой кожи вокруг твердой корки. Не заметив признаков воспаления, он резко развернул мальчишку спиной, чтобы взглянуть на темные багровые полосы, оставшиеся после вчерашней порки. Каин не удивился бы, если бы его вновь толкнули в солому и отлупили. Он даже ждал этого и не сопротивлялся отцовской руке на своем плече.
– Ладно, - сказал Адам, отпуская его.
– Надевай штаны и иди за мной.
Каин просто подчинился и даже когда понял, что отец ведет его к стене, не посмел ничего спросить или даже поднять глаза. Только уже на месте он заметил, что отец забрал с собой всю огромную кипу вымоченных прутьев.
Видя их, мальчишка невольно задумался, нет ли среди них того, которым лупили его вчера, но спрашивать ничего не стал. Адам же спокойно сел на землю, достал ломоть хлеба, сломал его пополам и протянул половину сыну.
– Ешь!
– велел он так уверенно, что Каин снова подчинился.
Руки от чего-то дрожали, и каждый кусок застревал в горле. Есть совсем не хотелось. Каин почти решился сказать об этом, но строгий взгляд отца заставил его буквально силой запихнуть в себя все. Подавляя внезапную тошноту, он зажал рот рукой и чуть не заплакал, но мужчина вдруг заговорил.
– Итак, ты все еще утверждаешь, что был по ту сторону стены?
Каин растерялся, не зная, что ответить на этот вопрос и только посмотрел на отца. Конечно, он был по ту сторону стены, зачем об этом снова спрашивать? Но сказать он ничего не мог.
– Ты понимаешь, почему я бил тебя вчера?
– продолжал спрашивать мужчина, видя полные недоумения глаза.
Но Каин все равно молчал, опуская глаза. Ответа он не знал, а возмутиться не смел.
– Это наказание, Каин, и ты должен знать, в чем твоя вина.
Мальчик сглотнул ставший поперек горла ком. Вновь волной по горлу прошла тошнота, а пальцы похолодели.
– В чем твоя вина?
Но ответа не последовало.
– Говори!
– Я ослушался, - очень тихо ответил Каин, вжав голову в плечи.
– Вот видишь, ты все прекрасно знаешь, - мягко проговорил Адам.
Он начал плести корзину, спокойно поглядывая на дрожащего мальчика.
– Какой мой запрет ты нарушил?
– Не подходить к стене.
– А почему к ней нельзя подходить?
– По ту сторону стены опасно.
– И ты все еще утверждаешь, что провел за стеной день?
Каин поднял глаза.
– Отвечай!
– Но это правда, - дрожащим голосом ответил Каин.
Мужчина прищурился.
– Черт! Да я сейчас вижу перед собой негодного мальчишку, который посмел сделать дыру в святой стене, подверг свою семью опасности и смеет придумывать какие-то сказки.
Каин вновь опустил глаза. Ему хотелось плакать. Слезы выступили на ресницах, но расплакаться при отце он боялся куда сильнее, чем отвечать на его вопросы. Впрочем, он предпочел бы еще одну порку, вместо мучительных слов. В голове стучала правда: о том что он действительно был за стеной, о том что видел, о том что он делал, о том что по ту сторону стены видно, что прежде на этом месте был проход. Он хотел все это сказать, но не мог даже дышать.
– Ты признаешь, что ты сделал дыру в стене?
– спросил Адам после долгого молчания.